Я родился в бедняцкой семье в штате Аризона в 1949 году. Мои мать с отцом жили в те времена неподалеку от того, что тогда называлось «Индейской резервацией». Жившие там коренные американцы были ещё беднее нас. А ведь всего одно поколение назад их предки свободно молились своим богам, охотились и кочевали на этих землях. Иногда я видел кого-нибудь из них когда он проезжал на лошади мимо нашего дома одетый в весьма своеобразную одежду: старую ковбойскую шляпу, пончо, штаны, сшитые собственными руками, и мокасины.
Мой отец был ветераном Второй Мировой, зенитчиком. Воевал он на Филиппинах и в Новой Гвинее. Он о своем боевом опыте особо не рассказывал. Но раза два, а то и три в год он лечился от малярии; она в нем навсегда поселилась. Работал мой отец швейцаром.
Потом у моих родителей родился второй ребёнок. Родился он умственно отсталым и ему требовалось постоянное внимание, поэтому ходить на работу мама не могла. Она всё своё время проводила дома с сынишкой, у которого был синдром Дауна. Мы были верующей семьей, баптистами. Поэтому ей и в голову не могла прийти мысль о том, чтобы отказаться от второго сына. Она просто смирилась с тем, что ей надо будет всегда неотступно заботиться о нём до тех пор, пока он не умрёт и не отправится на небеса.
Потом наша семья переехала в Западную Вирджинию. Мы жили в трейлере. В том трейлерном посёлке царила нищета, но все всегда делились друг с другом едой и закупались одеждой на распродажах. Мы пережили это. Именно в Западной Вирджинии я впервые увидел чернокожих баптистских проповедников. Они меня поразили!
У них были золотые зубы. Когда они говорили, они рифмовали предложения. Во время проповедей они обильно потели, снимали свои пиджаки и швыряли их через всё помещение. Они приглашали на службы певчих — целые хоры, и распевали песни в стиле: «Страшно мне, Господи, страшно!» и «Тебе нужно перейти через реку Иордан». Случалось так, что иногда я оказывался единственным белым мальчиком в церкви, но мне всегда были рады. Отец мой тогда сменил работу. Он стал сторожем. И мы по-прежнему оставались бедняками.
В 1959 году мы переехали в Массачусетс. Там мы начали ходить в Первую Баптистскую Церковь, что в Хингаме. Я рос. Было уже начало 60-х и я вдруг понемногу начал замечать тот «деликатный расизм», которым всё в Массачусетсе было пропитано. Но мои родители на цвет кожи внимания не обращали и очень быстро подружились с тремя чёрными семьями из нашей церкви.
Мы по-прежнему были бедны. Члены церкви купили нам машину. Появился у нас и телефон, правда, позволить себе мы могли только «частичную линию» — это означало, что номер телефона мы будем делить ещё с кем-то из жителей нашего района.
В январе моего последнего учебного года в школе отец отправился вместе со мной в офис рекрутеров морской пехоты. Мне тогда было семнадцать с половиной лет, поэтому в бланке, где говорилось, что после окончания школы я отправлюсь прямиком в морскую пехоту, необходима была подпись моего отца.
Школу я закончил в июне, а 31 июля 1967 года уже ехал (поездом) на Пэррис-Айленд. По окончании курса базовой подготовки я, как и девяносто процентов моих собратьев по учебке, получил военно-учетную специальность 0311 (стрелок, пехотинец, «хряк»). После этого меня направили в Северную Каролину, на курсы продвинутой пехотной подготовки. Потом я съездил домой в тридцатидневный отпуск, после чего поехал в Калифорнию для обучения войне в джунглях.
Потом был самолёт, летящий на Окинаву. И ещё через неделю я оказался во Вьетнаме. Тогда как раз Тэтское наступление случилось. Тактически силы США и войска АРВ в пух и прах разгромили Вьетконг и АСВ. Но психологическая победа оказалась на стороне нашего противника. Они наглядно доказали, что настолько сильны, что могут атаковать нас во всех уголках страны одновременно.
Через несколько проведенных в поле месяцев я начал кое-что подмечать. Вся пехтура, все бойцы, которые ходили в буш чтобы войну воевать, были либо чёрными, либо белой голытьбой (вроде меня), либо латиносами, либо из индейцев. Сынки богатых или имеющих связи в политике родителей получали отсрочку из-за учёбы в колледже, либо косили под инвалидность или, если они все-таки оказывались во Вьетнаме, то служили в тылу и со всеми удобствами. Другие бежали от призыва в Канаду. Так что именно те люди, которых нынче относят к категории «низкого социально-экономического статуса», должны были ходить в ночные патрули, устраивать засады, погибать и подставляться под пули.
Сейчас, в наше время, я смотрю как дела идут, и делаю выводы, что идут он чуть-чуть получше. Но работать ещё очень много над чем надо.
David Beakey,
перевод — «Хроники Вьетнамской войны»
От редакции: Как бы ни старались прикрыть СВОй классовый интерес российские правящие миллиардеры аналогиями с Великой Отечественной (танки-то вражеския с крестами!), а ближе они — к своим американским предшественникам. Бросавшим собственную бедноту — подавлять бедноту вьетнамскую, набравшуюся сил, чтоб устремиться к социализму. Понятно, что в политической части аналогия тут бессильна: и в РФ и в Украине нет социализма, есть только его остаточная инфраструктура и не до конца изжитый опростившийся, но противостоящий буржуйской повестке пролетарский интернационализм. Однако в остальном, в классовом — всё так, воюют (загнанные рублём на войну) бедняк с бедняком.
Рассказ Дэвида Бики нисколько не противоречит даже тем общеизвестным фактам и режиссёрским штрихам, что Оливер Стоун оставил в «Форресте Гампе»: и афроамериканец Бабба и сам Форрест не из богатых семей. И, погибая от ранения, Бабба передаёт Форресту «американскую мечту» — завести собственный креветочный бизнес…
Не факт, что кто-то из мобилизованных под пулями действительно не мечтал о том же (что выдаёт насквозь буржуазное самосознание среднего американского пролетария), но скорее поверится в то, что призванные из бедных кварталов США убивать вьетнамских крестьян, американцы охотно встали в ряды антивоенных манифестаций после демобилизации. Общественность США, навалившись всеми на тот момент имевшимися прогрессивными составляющими (ветераны Испанской Гражданской, Второй мировой, студенты, социалисты, анархисты, феминистки, «чёрные пантеры»), сумела остановить войну во Вьетнаме из самого сердца империализма.
Роль действующего классового самосознания, таким образом, взяли на себя отнюдь не станковые пролетарии, а экс-военные, интеллигенция и левая в большинстве молодёжь. И только позже, сильно позже, напишут такие воспоминания сами мобилизованные американские бедняки, потому что негативный общественный взгляд на эту позорную войну уже сформировался…
Как эти воспоминания ветерана-бедняка «монтируются» с представлениями стиляг 1950-60-х о процветании рокенролльной молодёжи в США? Никак. Так это, в одноимённом фильме денежные мешки-продюсеры Ярмольник с Эрнстом невольно, в плену абсолютизированного буржуазного дискурса, и показали: бедной, то есть объективно массовой, пролетарской Америки для стиляг не существовало, они видели только «вишенку на коровьей лепёшке». Вот тех самых, кто реально госпеллы-то и пел в баптистских храмах, то есть искал утешения в религии, и покупал в складчину машину на одну семью, а номер телефона имел смежный (какие и в СССР были до 1980-х годов).
Идеализация капитализма (империализма) в среде советской молодёжи — начиналась как раз с поколения стиляг. Масштабы идеализация имела тогда ничтожные — фарцовщики, валютчики, отдельные детишки партноменклатуры, артистов, отдельные деклассированные элементы, редкие студенты. Однако получив подпитку обстоятельствами позже — вся эта эстетика и вера в капитализм обрели власть, в итоге. И фильм «Стиляги» это ценный исторический слепок превращённых в пропаганду заблуждений тех, кого в СССР воспитывали на достижениях социализма, кто имел и «социальные лифты», несравнимые с капиталистическими, и перспективы явно не уровня выбора между должностью швейцара и сторожа — в прямом смысле космические…
Но променяли в итоге внуки Великого Октября, выросшие под мирным небом (их не гнали на войну за чужие прибыли), СССР — на приватизацию, новую стратификацию общества, на классовую рознь. И теперь «стиляги» диктуют повестку «защиты отечества» (во всех смыслах), хотя именно они-то социалистическое отечество и уничтожили, приватизировали.
Д.Ч.