Товарищ Рустамов затронул важную тему. О плачевном состоянии левого движения – как следствии его идеологического дрейфа вправо. Причём рассмотреть, раз уж Элмар затронул хронологию, а не только идеологию, — я хотел бы тему именно исторически. Думал сперва, что уложусь в редакционный комментарий, но лучше отдельным текстом.
Верно, сейчас, при нажиме правящего класса, который поневоле ньюсмейкер – нажиме самою войною, — трещина в компартиях больших и малых прошла именно в том месте, которое нащупал Элмар, причём «при пальпации» нащупал аж с 90-х. «Красно-коричневый» (название дал Коржаков – то есть враги дали название!) союз не состоялся, был разбит ещё в 1993-м, и все дальнейшие попытки «лево-патриотических» коалиций терпели крах за крахом. Отсюда вроде бы следует вывод: «Коалиция коммунистов и национал-патриотов по определению не могла быть на классовой основе и формированию классовой оценки происходящего все это, разумеется, не способствовало. Движение это по форме и содержанию в корне своём было реваншистским, иначе и быть не могло, так как исторически и хронологически СССР был ещё «вчера». Казалось, что нужно лишь немного поднажать, навалиться стеной, и режим временщиков-«демократов» рухнет, и все вернётся на круги своя. А что именно вернётся? Вот в этом и состоял главный вопрос.»
Вопрос-то вытекает из вопроса, но вывод не вытекает, если оставаться диалектиками. Я бы не упрощал настолько тему, зная во всей рельефности исторический контекст. Ибо такое аналитическое, напрашивающееся упрощение грозит сегодняшним интернационалистам глухой изоляцией – причём глухой именно по вине навязываемой им такими выводами глухоты ко всему, что будет носить патриотический оттенок. Мне уже приходилось опровергать тезис, возникший ещё весной 2022-го совсем поблизости (в группе самообразования Engels) – о реакционности советского патриотизма. Сейчас подходящий случай развить те тезисы. Потому что точность теоретического понимания этой проблемы – даст карту дальнейших боёв классов, если, опять же, разделение самих классов и их интересов в оптике коммунистов будет верным. А тут тоже имеются проблемы… (Но о них — позже прочего).
Итак, о реваншизме и его контр-прогрессивности для левых. Элмар пишет, что СССР либо империя в понимании правых (подавляющая и этим заслуживающая международного уважения: с сильной армией, госаппаратом и т.д. то есть явно не бесклассовое общество), либо Союз в понимании левых (республик свободных, пример социализма для развивающихся стран, родник коммунистического преобразования всего мира) – почти повторяя заголовок нашего спора с Мединским, как теперь оказалось, спора пророческого.
Владимир Мединский: …Мина, заложенная Лениным и его национально-территориальным делением страны, взорвалась в 1991-м тысячами мегатонн разрушенной державы, межнациональных войн, конфликтов, разорванных семей и растоптанных судеб миллионов…
Дмитрий Чёрный: Конечно, с позиции «держать и не пущать», с дореволюционной позиции — это мина: «Провинции — к ногтю, моё, не отдам!» Потому-то и рухнула Империя насилия и эксплуатации и родился на месте ее Союз трудящихся, включивший в себя в итоге большее пространство и население. Не могу не согласиться, в рамках имперской парадигмы ваша мысль верна, ибо любая свобода — это мина для самодержавия, уж тем более свобода республиканская, свобода самоопределения вплоть до отделения. А ведь это был истинно демократический шаг большевиков, такой свободы никакая прежняя власть не давала. Ибо Ленин смело трактовал эту свободу наций не как «свободу от», а как «свободу для» — ведь пролетариям разных республик делить меж собой было нечего, в отличие от империалистов-буржуа…
«Империя или Союз? Спор единоросса и коммуниста» ФОРУМ.мск
Мединский тогда, в 2009-м, выдавал сурковский, то есть путинский курс на имперское (реабилитацию царизма в данной связи: якобы выигранная Николаем Первая мировая, а большевики «проиграли проигравшим» — всё это позже Путин озвучивал «авторитетно») – не в дополнение, а именно в пику СССР. Тогда злость к большевикам ещё не скрывалась и защитником Белого Дома Мединским (почитать этот спор можно, хоть и частично, а первоисточник читается только через ВПН), и его «Мифы о России» пиарившим на всех московских билбордах Сурковым, вовсю решавшим именно «проблему трещины». Ведь если бы трещина пошла не вправо, а влево – то есть из пролетариата в буржуазию (национал-патриотическое затрагивало классы повыше), отламывая мелкую буржуазию от крупной, то эта проблема перестала бы оставаться повесткой митингов «безумных бабок», а стала бы серьёзной внутриполитической проблемой.
Требующие не абстрактного, а ощутимого на собственном благосостоянии величия страны – так ли далеки от классовой повестки? Ведь коммунистов как «голову» бесправного пролетариата бесило одно и то же с национал-патриотами (те делали акцент на национальности олигархов – но олигархами их считать не переставали): диктатура буржуазии, ведущая к обнищанию страны, превращению её в сырьевой придаток (Запада тогда, Востока – теперь, но не в этом суть), в объект, а не субъект мировой политики, которая есть продолжение экономики. Здесь, пусть и идеологически близоруко, наугад эклектические идеологи КПРФ, например, видели союз мелкого собственника и наёмного работника против недосягаемого для обоих классов прозападного, компрадорствующего олигархата, и года до 2007-го этот лозунг работал, попадал в социальную цель. Более того, противоречивое для нас сейчас, аккумулировавшее все протестные настроения, от национальных до интернациональных, — левое движение и было движением до второй половины нулевых. Пока патриотическое содержание бралось из советской исторической почвы, а державничество не глушило собой социалистической сути.
Советский патриотизм: отдать нельзя присвоить
Верно, сейчас кажутся дикостью выступления того же Поткина на митингах КПРФ (2006, Октбярьская площадь). Но не он ли опять возник в «Болотный период» уже как легитимный голос националистов (2012)? Отмахнуться от этих спекулянтов на национальной трактовке социальных бед – не получилось ни у кого, включая либералов в КС! Кстати, Поткин до ДПНИ (проект МВД) был сереньким секретарём общества «Память», и эти, не только его, «корни» ведут в верном направлении нашу мысль.
Исторически реванш, о котором пишет товарищ Рустамов, мыслился разными идеологами, от фашистов до коммунистов (и в этом плане – сливая их в пугающую обывателя эклектику, Коржаков оказался прозорливее самих баркашей и анпиловцев) – не как шаг назад, в 1980-е, но как шаг вперёд. СССР как условный Эдем рисовался по-разному (тот же Юрий Мухин в «Баку» на Д.Р. Сталина говорил в 2002-м: «Сталин хотел чтобы русским жилось хорошо» — только русским! — что это, как ни дешёвый популизм уровня «соврёт – недорого возьмёт»?), однако всем, от националистов до интернационалистов (они и сами в себе ещё толком не различились) он виделся как альтернатива РФ, как выход из тупика. Выйдем – а там разберёмся, что строить.
Деприватизация, социалистическая собственность, право наций на самоопределение – краеугольные вопросы, с которых только и может стартовать мысль о восстановлении СССР, — конечно, не ставились во главу угла. Предполагалось просто самим «возгоняемым» (выражение Проханова) народным (и конечно национальным) гневом накалить внутриполитическую повестку до такой степени, что никуда, кроме как к «раскулачиванию олигархов» (термин звучит исторично – опять же советско-патриотично!), к огню «градов» по Рублёвке не придут восставшие массы, доказавшие армии, что и проблемы её финансирования «временщики-демократы» не решат. И красный флаг на БТР, проламывающих заборы рублёвских имений, за которыми дома для уточек и дворцы для проституточек, – выглядел бы как адекватная месть советского народа за капреформы. Эти образы возмездия не такие устаревшие, кстати (имеются в стихах Лимонова, кстати, — «Банкиру Петру Авену»)… ДПА, Рохлин – над этим и работали, пока новый питерский директор ФСБ не начал «точечно» решать «кадровые вопросы» и возвращать армию в лоно правящего класса.
Нам довелось не просто выходить на эти митинги, где левопатриотический эклектический сплав казался уже новейшим «победитовым» сверлом, перед которым не устоит ни один кирпичик Кремля, — мы в смычке поколений там участвовали. Это дорогого стоит. И свой выстраданный, в первую очередь классовый (лишение соцсобственности и последствия-реформы) гнев с примесью униженных, оскорблённых чувств госпатриотизма (советского! то есть интернационалистского) нам передали те старики, что куда отважнее нас отвоевали свой век, начиная с ВОВ, и кончая анпиловскими многотысячными митингами. Далее перекатившая через барьер ТР/КПРФ волна этих митингов в нулевых кочевала, рассеивалась, но звучание её, шум этого прибоя нельзя чётко делить на две части: только державничество или только коммунизм. Не увидеть тут единство и борьбу противоположностей в дальнейшем развитии сложно: в пределе патриотизм как сохранение существующего строя (а не битьё советским по постсоветскому!) — консервативен, ограничен, буржуазен, пролетарский же интернационализм прогрессивен, взламывает границы и капформацию.
СССР как воплощённый, реальный социализм – был и остаётся поводом для реконкисты, классового (подчёркиваю) реванша. Кого и кому – мы тут разбираем. В национал-патриотическую дуду кто только не дудел в первой половине нулевых, однако за этой дудой с митингов на Театральной мало кто уходил. Тот же Зюганов упорно высчитывал вымирание русских среди всей трагедии народов, шагнувших в капитализм и неофеодализм. Никакой диктовки там не было, уверен – Зю искренне доигрывал партии, которые звучали ещё в перестройку и застряли в охочей до пафоса памяти «профессора философии». Что только у русских нет своей республики в СССР – ну и прочее мелкопоместное, служившее как раз уничтожению СССР, а не его реставрации (была в самом конце 1980-х газета «Русские против СССР», редактор её – тот самый Константин Крылов, которого в числе прочих своих фашистских «мужей» громко оплакивала неутешная «вдова» Дарья Митина).
Смешно сейчас ревизией восстанавливать картину «трещины» – в ней слитное, нерефлексивное «социально-классовое» и «национально-освободительное» (в лукавой терминологии экс-секретаря по идеологии Псковского обкома КПСС В.С.Никитина) звучало громко тогда, когда обличало правящий класс (ещё так, по-марксистски его не называя, но упоминая его персоны). А вот когда от обличений класса-паразита господа левопатриоты перешли к охранительству класса-паразита, тогда-то повестка, а за ней движение схлопнулись. Двигаться некуда: надо уживаться с начальством, сохранять статус-кво.
Стал ли от этого хуже и дальше от классовой, т.е. базисной проблематики капитализма, советский патриотизм? Стал ли он карманным, безопасным для буржуев?
Конечно, нет. Он остаётся поводом и прецедентом пролетариям требовать СВОЁ. По праву рождения в СССР, да. Фетишизируется ли этим советское гражданство? Нисколько: это просто исторически конкретный повод, побуждение и родившихся позже к пониманию того, как именно средства производства, недра, все блага общественно производимые, должны принадлежать всем, а не кому-то на правах частной собственности. Что, запретим даже заикаться о всенародной нефти, газе, заводах теперь – раз нам стыдно стало ссылаться на своё советское происхождение?!
Полагаю, это какой-то инфантильный эскапизм, причём сиюминутный. Именно советский патриотизм, как пролетарский интернационализм в вековых почти масштабах рабоче-крестьянского государства, — есть тот мостик, с которого видна ничтожность нынешней, временной военно-путриотической гоZидеологии, в которой «бомба Ленина», право нации на самоопределение стала непреодолимым, непостижимым казусом. Такие мосты я бы за собой не сжигал. Отказываясь сами от советской субъектности – мы приближаемся к пониманию того, почему и как правящий класс РФ отказывает в субъектности украинскому народу и пытается за него решать, какой власти быть в его государстве (декоммунизация-с).
Так нет же: нам, советским, потому-то и чужда политика силовигархии, что мы упрямо видим единой страной Украину и Россию, не убавляя пролетарской субъектности ни там, ни тут! Такое единство возможно только как добровольный союз, соединение пролетариев двух стран (каковым было оно при соучреждении СССР со стороны РСФСР и УССР). Мы признаём в отличие от обеих национальных буржуазий только народы наших стран вправе решать свою судьбу – совместную или раздельную. И решается она не «сверху» на локальных референдумах «народных» республик, а на общих и единых, одновременных, двусторонних. Конечно, расеянский (силовигархия) и украинский олигархат – на такое никогда не пойдёт. Он будет устраивать референдум в каждой отдельной Шепетовке, хочет ли она в РФ. Не спрашивая при этом «дорогих россиян», «хватит ли кормить Кавказ» — потому что их субъектность для правящих буржуев рудимент! Ибо в самой РФ референдумы – давно нечто за пределами «конституционности», самое запретное! Только когда надо было конституцию подправить под «обнуление» силовигарха №1 в 2021-м, сам же правящий класс снял вето с референдума – и то назвав его всё же иначе, чтоб не распалять массы…
Державничество – не всегда национализм
Вот я, как диалектик-самоучка, никогда не стеснялся учиться у «соседей», у правых. Моим начальником в «Независимом Обозрении» был два года примерно (осень 2002- зима 2004) Максим Калашников, носивший уже тогда красную майку с белыми буквами «СССР» с сугубо «первым» по схеме Рустамова пониманием (ну, и книги публицистические издавал на ту же тему: «СССР 2.0 …»). Да, сильная держава – спорт, космос, армия, наука… Социализм шёл обозом тут, смыслообразующим не признавался. Тот момент, что сама постановка задач науке – имеет классовое, пролетарское в первооснове, как-то сглаживался. Мол, и заграница же могла, а там капитализм. Но могла-то только, соревнуясь с социализмом!
Одессит Калашников, сильно заражённый прохановщиной на стадии журналистской учёбы, разделял имперское и национал-патриотическое, как это делал и Лимонов. Они оба (хоть Калашников Лимонова терпеть не мог из-за «Эдички» – в силу своего с избытком демонстрируемого «натурализма») отвергали национализм как угрозу имперскому сожительству народов. Это не было интернационализмом, конечно, но всё же – стоит и в правизне разбираться нам, товарищи. Как совершенно метко (ещё до открытия им «полезного империализма» в 2014-м) замечал другой сотрудник «Н.О.» Анатолий Баранов: каждый нацбол это недоагитированный коммунист, это наша недоработка.
Именно в НБП – не через «трещину», а через гротескную символику произошла самая в оппозиции осознанная попытка внедрения в молодые умы эклектики русско-национального и пролетарски-классового. Эклектики, что в первом издании национал-большевизма, в 1930-х всего лишь переводила на беляцкий язык «реваншизма» достижения диктатуры пролетариата. Они уже тогда успокаивали себя и белоэмиграцию: это не мировая революция на старте, это только русское, имперское! Наше, родимое – только без куполов, царя, малиновых звонов и поместий. Кстати, Устрялов плохо кончил в 1937-м – не спасли эти «восторги постороннего» (жившего вполне буржуазно при КВЖД). Диктатуре пролетариата при Сталине (про которого наши друзья-троцкисты не устают сочинять частушки на устряловский мотив – тот же неглупый Андрей Мовчан, ну, как-то даже неинтересно про «правый поворот ВКП(б)» это выдумывать сто лет почти спустя) не требовались такие переводчики, они потребовались разуверившимся в большевизме через перестройку патриотам без отечества в 1990-х. Только тогда Устрялова и вспомнили, стали переиздавать. А тему евразийства – двинули в сторону Кремля прямо из Бункера НБП – нате, господа миллиардеры, дарим! — уже новые «философы» вроде Дугина.
Да-да, проблема утраты идентичности с 1991-го года – это не фантомная боль, а передающееся по наследству чувство коренного обмана, грабежа, первородного греха. И это не только у тех, кто хранит паспорт СССР. Как писал о Сталинской конституции Михаил Кольцов: «теперь у пролетариата появилось отечество». И утрата СССР – не только его граждан потеря. Но именно соцсобственность, как главное из утраченного, должна беспокоить тех, кто пытается живописать роскошества класса-приватизатора и нищету постсоветского пролетариата. В СССР было иначе! Это аргумент нефантомного характера – есть статистика, есть ВВП, это исторически очень близкая жизнь, вершителем которой был пролетарий.
И тут даже то имперство/державничество, что не страдает национализмом (то есть не заразно для коммуниста) выглядит слабее любой фракции комдвижения – будь то сталинцы или троцкисты. Потому что госграницы не фетиш ни для тех, ни для других: реальное обобществление тех механизмов общественного производства, что оказались через приватизацию в частной собственности, для интенсификации всех сфер социальной активности – вот их повестка. А где нечего делить, где всё социалистическое, где нет помыкающих нациями буржуев – и границ не нужно.
Война проредила ряды всех компартий, вымыв тех, кто не знал классовой механики строительства таких величин, как СССР (всё величие вытекало не из личных каких-то аспектов, а из смены правящего класса и видения ИМ новых горизонтов и перспектив страны, класса, человечества). Но это и было то размежевание, без которого монизм в трактовке политической извне-повестки не был бы возможен. В этом смысле – спасибо войне. Как капитал сам роет себе могилу, так правящий класс формирует такие неразрешимые для общества при своей диктатуре задачи, что революционный взмах и удар меча Македонского тут напрашивается сам собою.
Дмитрий Чёрный, ОКПИ
Материал по теме:
Советский ИЛИ путриотизм?: 1 комментарий