литература, фотографика и жизнь
1.
Дождливым майским днём в город N медленно въехал микроавтобус. Он плутал по улицам, неторопливо шлёпал шинами по лужам. Потом микроавтобус подъехал к одной, совершенно ничем не выделяющейся пятиэтажке, затерявшейся среди десятков таких же, на краю города, и встал у первого подъезда.
Эта критика будет сперва самокритикой. Потому что «и я таким же дерзким был когда Париж узнал гасконца Де Тревиля» — врываясь со своим манифестом не диалектического, но радикального реализма в небольшие круги поэтов и писателей 2001-го года. Манифест радреала рождался, кстати, тоже из полемики — причём полемики письменной, в докомпьютерную эру (компьютеры были, но интернетом ещё не срастались), это был мой спор на страницах флекс-сборника (нефигуративная графика и сопутствующая ей переписка авторов в общей тетради высокого формата) с Филиппом Минлосом, соавтором и соратником в рок-группе «Отход» и поэзии. Именовали мы себя тогда среди поэтов круга журнала «Вавилон» силлабистами…
На премию им. Демьяна Бедного
Когда я в первый раз зашел в литейный цех, то поразился размерам. Здесь существует лишь то пространство, на котором стоишь. Ты видишь лестницы, яркий свет, трубы и искры, бронированный пол под ногами. Воздух вибрирует от яростного крика насилуемого железа. Противоположных стен нет. Потолка не видно за километрами ажурных конструкций, балками и трубами, подъемниками и кранами, за рассеянным светом многотысячеватных светильников. Движение. Угрожающее, равнодушное, слишком быстрое, чтобы уследить взглядом. То там, то тут замечаешь признаки жизни. Они слабы и неуклюжи, слишком слабы и слишком неуклюжи по сравнению с той стальной дисциплиной, которой мы повелеваем.
Две старшие сестры Хеды вышли замуж, не успев закончить школу. Из весёлых гибких девочек с радостными глазами они сразу превратились в молчаливых, угловатых женщин с потухшим взглядом и застывшим лицом. Хеде казалось, что их придавил невидимый груз и опутали невидимые цепи, поэтому их головы всегда опущены, а движения такие скованные. А потом ей стало казаться, что они неживые. Что из них выпили жизнь, и остались пустые тела, которые ходят, говорят и работают только потому, что им не разрешают перестать.
Меня зовут Слава Осокин, и я подросток. После пожара я жил у бабушки, и совсем забил на школу. Жил на готовых харчах, бабуля пропадала целыми днями на работе, подсчитывала количество туберкулёзников по областям. Бодрая бабушка. И пенсию, и зарплату получала. Благодаря этому нехило баловала. Я же после того, как сгорел наш дом, обрёл некую свободу. Вместе со старым барахлом сгорела необходимость делать ставки на какое-то будущее. После девятого класса я намылился в ПТУ, какое там будущее…
В рамках ре-публикации своих статей 2014-го — написанных по свежим следам Евромайдана, — достаю из ныне недоступного в Рунете (доступного только через VPN) архива ФОРУМа.мск декабрьские киевские репортажные размышления. В немного сокращённом виде и с этим же заголовком статья вышла и в «Литературной России». Текст сохраняю оригинальный, само собой, иллюстрации — пополнил, поскольку их очень много (в личном уже архиве).
Читать далее ««Русский мир» как постсоветская война: вид из Киева (2014)»
Свой административный (воровской) срок я в принципе провёл нормально и спокойно по сравнению с условиями «свободной» жизни на Московском вокзале. Как это ни парадоксально прозвучит, но там, в условиях свободы, мне думалось о настоящем, прошлом и будущем революции и себя в ней куда меньше, чем здесь. Там отвлекала борьба за существование, в которую окунул меня город трёх революций и одной контрреволюции.
Моё пребывание на Московском вокзале продолжалось уже вторую неделю. Нечего было есть, негде было жить, мыться приходилось в туалете ночью, когда никто не мог зайти в не запираемые помещения. В лучшем случае, если настрелял нужное количество денег, ехал по совету местных бомжей — в Ленинградскую область, в общественную баню, отпаривался там. С местным вокзальным контингентом я почти не знакомился, ибо совсем другое волновало и увязать в быту бомжей я, — как бы ни была тяжка и незаслуженна эта ссылка из недалёкого отсюда района Насти, — не планировал.
Многие конечно же возрадовались от того, что кое-где на Донбассе наступающие войска сырьевой империи и «дэнэрии» восстанавливают памятники Ленину. Народ-символист наш привык легко радоваться и легко огорчаться. И территориальные странности, мозаичность «советского возрождения» народ постсоветский беспокоят во вторую очередь — главное, обрадоваться картинке, фотографии. Хоть памятник это ещё не революция и не социализм — но «пустячок, а приятно».
Читать далее «Московский дворец молодёжи, новорусский дизайн и «русский мир»»
Однако новостИть (так это называлось тут) мне удавалось не так скоро, как хотелось – Алина-то своё обещание выполнила, и за час написала пять идеальных новостей, в основном городских, оставив мне просторы международки… Я отставал даже от неё. Но и Денис становился поперёк моей работе – от него требовались комментарии к финалу каждой новости, он сам навязал этот формат на планёрке. И как раз этот момент – затягивал всю двухэтапную сдачу материала, через него и Алину. То он чай себе готовил, то расхаживал по пустому офису, то просил меня переписать врезы… Я пожаловался Алине в месенджере, она посоветовала не заморачиваться, обнадёжив фразой «книги тебя дождутся».
