Ему было лет двадцать шесть. Он приходил к проходным завода два раза в неделю, в среду и в пятницу, и раздавал рабочим газету. Газета называлась «Друг рабочих», он сам писал для нее, сам печатал дома на принтере, она была похожа больше на брошюру, чем на газету. В маленьких заметках излагались азы марксизма, сообщалось о местных злоупотреблениях, с разъяснением, что источник этих злоупотреблений — капитализм.
Его товарищи, небольшая группка марксистов, не одобряли его действия.
— Ты зря тратишь время, — говорили они, — это ничего не даст.
— Почему? Ведь именно рабочий класс — главная сила революции. Ведь именно он приведет человечество к всемирному обновлению и к коммунизму. Разве не так?
— Так. Но рабочий класс пока не готов. Он равнодушен к политике, разобщен, развращен буржуазной пропагандой. Он не хочет бороться за свои права.
— Чем же мы тогда должны заниматься?
— Мы сейчас должны хранить истину учения Маркса. Изучать теорию, развивать, углублять. А когда рабочий класс станет готов, когда ему понадобятся наши знания — мы дадим ему эти знания.
— А я верю в рабочий класс. Я верю, что найду среди рабочих наших друзей. Я привлеку их в группу, они приобщатся к работе…
— Ну что ж, пробуй, если времени не жаль. Только это бесполезно…
Его товарищи были правы, особых успехов в агитации он не достиг. Газету у него брали, но половина и без того скудного тиража оказывалась в урнах. Он пытался завязать с рабочими разговор, он говорил о положении рабочего класса в капитализме, о том, что свои права они могут отстоять только борьбой.
На него смотрели равнодушно, безучастно пожимали плечами и шли дальше. Немногие останавливались и слушали с интересом, но как только он им предлагал подключиться к работе, они как по команде отвечали: «Не, парень, нам некогда. Газетку давай, почитаем, почему не почитать. А что другое…»
Он не сдавался. Писал, печатал, приходил к проходной и раздавал, зимой, весной, летом. Некоторые из рабочих даже стали смотреть на него с уважением — за постоянство. А товарищи говорили ему:
— Ну, ты же видишь, что нет отклика. Зачем же стену лбом прошибать!
— Не все сразу, — отвечал он. — Капля камень точит, надо запастись терпением…
Однажды, в пятницу, к концу рабочего дня, он как обычно подошел к проходной, и стал раздавать свою газету. Все было привычно, только у проходной крутилась группа каких-то парней мордатого и наглого вида. Они, щурясь, посматривали на него, и вполголоса переговаривались. Потом один из них кивнул, и они направились к нему.
— Эй, ты чего тут агитируешь? — угрожающе спросил самый мордатый и самый тупой. — А ну дай сюда!
Он выхватил несколько газет, брезгливо повертел туда-сюда перед глазами, и бросил на землю.
— Ты что — комуняка?.. Комуняки все предатели! Ленин ваш был шпион!..
Агитатор испугался, но не сильно. Он верил в безграничную силу правдивого, искреннего слова и в торжество марксистко-ленинского учения. Он слегка улыбнулся и сказал:
— Это неправда. Ленин не был шпионом. Видите этот завод? Он построен благодаря Ленину. Благодаря Ленину в нашей стране появились тысячи заводов… Разве шпион будет строить заводы? Так что Ленин не был шпионом. Вас обманули.
— Что-о? Да я…
— Погоди, — сказал другой, который выглядел поумнее, — а вот мы его сейчас проверим, предатель он или нет. Пускай скажет, за кого он — за русских или за хохлов?
— Слышал? – включился мордатый — Отвечай! Ты за кого? За наших или за хохлов?
— За Интернационал.
— Что-о?! – все трое угрожающе придвинулись.
— За Интернационал. За всемирное братство рабочих…
— Ах ты, сука! — мордатый уже поднял кулак, но второй его остановил.
— Погоди… Интернационал, говоришь? А как же Россия? А?.. Россию, ты, выходит, не любишь?
— Не любит, — подтвердил мордатый, — ясное дело, не любит! Смуту сеет, к беспорядкам народ подстрекает. На врагов работает, короче!
— А кто враги? — тихо спросил агитатор. — Враги — те, кто грабит народ. Кто посылает его на бойню.
— Слыхали? — мордатый ошарашенно посмотрел на приятелей. — Это ж он про СВО, да?
— Ага, — подтвердил второй.
Он говорил мало, щурился и как будто что-то выжидал. Третий, с тяжелой челюстью, вообще молчал, лениво жевал жвачку и с умеренным любопытством наблюдал за происходящим. Мордатый изо всех них был самым разговорчивым:
— Ах ты ж, сука! Прикинь, наши там бьются, значит, за Россию, чтоб Россия, значит, была великой державой — а этот тут стоит и хает. Предатель, однозначно!.. А ну проваливай отсюда! — скомандовал он грозно.
— Я не уйду.
— Уйдешь, — это сказал другой, прищуренный, сказал негромко, — а иначе…
Он сузил глаза и опустил руку в карман.
— Кто вы такие? – агитатор столкнулся взглядом с прищуренным, тот насмешливо подбоченился.
— Мы? Как кто? Мы – патриоты.
— Вы – бандиты, — тихо, упрямо сказал агитатор.
— Ну и пусть бандиты, но Россию мы любим, — прищуренный улыбнулся.
А мордатый завелся:
— Ты, плесень, ты на кого хвост подымаешь? Ты на кого тут бычишь, а? Ты кто тут такой вообще?!.. Рабочий класс, рабочий класс! — передразнил он, кривляясь, и пнул ногой газету. — Да работяги тебя в упор не видят! Понял? Ты для них фуфлогон! Порожняк! Чмо подзаборное!.. А мы…
— А нас даже власть не трогает, — сказал прищуренный. — Мы ей еще пригодимся, таких как ты смутьянов давить.
Мордатый хохотнул. А прищуренный продолжал, глядя в глаза агитатору:
— У нас с властью никаких терок нет. Все она правильно делает, так и надо. Лохи должны вкалывать, а умные — на них навариваться. Народ — стадо, а стаду кнут нужен. Чтоб порядок был… Мы за порядок, понял? А такие подстрекатели как ты — они и для власти враги, и для нас… Ладно, побазарили! А теперь топай отсюда. Видишь, мы добрые — отпускаем тебя живым, — он усмехнулся…
Внутри у агитатора все похолодело, и от собственных слов зазвенело в ушах:
— Я не уйду.
— Ну что ж, сам напросился. Мы хотели по-хорошему…
Короткое лезвие вошло под ребра, справа. Он схватился за бок, посмотрел на окровавленную руку и стал сползать на землю. Убийцы, переглянувшись, быстро зашагали прочь.
Он падал, небо качалось в глазах, он слышал спешные шаги в свою сторону…
— Эй, что это с ним? Эй, парень!.. Парень, ты чего? — Несколько рабочих склонились над ним, к ним подошли другие…
— Что там? Что случилось?
— Парня пырнули ножом… Парня с газетами…
— Сволочи! Когда успели-то?
— Скорую вызывайте! Быстро!
Рабочий лет сорока, высокий, серьезный, склонился над раненым:
— Эй, парень! Слышишь меня? Ты держись! Держись, понял?
Агитатор слабо кивнул…
— Сейчас скорая приедет, не бойся. И за газеты свои не переживай. Дай мне их, я их раздам — рабочий взял из его руки пачку газет. Газеты были испачканы кровью. Рабочий вздохнул.
— Ты, парень, верные вещи говоришь. Верные… И что за людей нас не держат, и что надо бороться трудягам. Все верно. Только — устал народ. Один раз уже попробовали, прадеды наши — и к чему пришли?.. Народ теперь в унынии.
Лежащий слабо улыбнулся и прошептал:
— Уныние надо… преодолеть… нам есть, за что бороться!
Он ухватил рабочего за рукав и с усилием сказал:
— Товарищ… Пойди (он назвал адрес). Там мои друзья. Они тебе дадут литературу… и расскажут, что делать…
— Пойду, — рабочий кивнул, — пойду, не сомневайся!.. Ты только держись, парень, слышишь, ты держись!
Лежащий поднял взгляд вверх. Его захлестывала темнота, остался только небольшой пролом света, и из этого пролома смотрели глаза рабочего. Смотрели с сочувствием и уважением.
— Я знал, — он закрыл глаза и счастливо улыбнулся, — я всегда верил в рабочий класс…
Валентина Янева, Дмитрий Чёрный