Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.8)

36.

Стук в дверь

— Доброе утро, Антон Валерьевич.

— Ну, если оно доброе.

— Что-то случилось?

— Да так, ничего особенного. Заходи, Юрий Александрович. Как раз собирался тебе звонить.

Грузов зашёл в кабинет, сел в предложенное кресло у стола.

— Я по поводу нашего небольшого расследования в Германии. Мы тут подобрали несколько кандидатур. Файлы у вас на электронке.

Антон открыл почту, глянул мельком. Его взгляд остановился на молодом человеке с довольно известной фамилией.

— Может быть, вот этот? Себастиан Нойер? Часом, не родственник?

— Нет. Хотя он сам уклоняется от ответа, как бы намекая, но – нет, мы проверили.

— С такой фамилией он должен писать о спорте.

— Так и есть. Подвизается в жёлтой прессе, пишет много о чём; в основном, на околоспортивные темы. Вы уверены, что он подойдёт?

— Ты же сам предложил его кандидатуру, разве нет?

— Наряду с другими, хочу заметить.

— Ну и пусть. В конце концов, работа ему предстоит не особо сложная, как мне кажется. А если он занимался скандальными репортажами – значит, знает, как найти подход к людям. Оставляем его. Бюджет – на твоё усмотрение, но в рамках разумного.

— Конечно, Антон Валерьевич. Вы хотели ещё о чём-то поговорить?

— Мне кажется, ты сам что-то ещё хочешь сказать.

— Это не имеет отношения к работе.

— Ну ладно, говори давай!

— В эту субботу я жду вас с супругой у себя. – (Блииин! Как же он мог забыть! У Грузова же день рождения! Неужели сегодня? Антон вспомнил число – слава богу, выходило, что завтра. Юрий Александрович, как обычно, проявил верх тактичности).

— Это же сколько тебе стукнет? Сорок пять?

— Юбилей, Антон Валерьевич. Полтинник. Поэтому я решил отметить его не вполне обычно. Праздник будет проходить на теплоходе. Отходим из Южного порта в 19:00.

— Замётано, Юрий Александрович. Будем непременно. Василия пригласил?

— Конечно. Очень надеюсь, что его выпишут в пятницу.

— Да…. – Антон вспомнил вчерашний разговор и слегка задумался. Но быстро пришёл в себя. – Ну что ж. Заранее поздравляю, готовься тогда! Постараюсь на этой неделе не слишком тебя загружать.

— Да что Вы. Делу время, а потехе – час. Я всегда на посту.

— Я знаю. И ценю.

Обстановка на юбилее была по-настоящему праздничной. По небу проплывали лёгкие облачка, за бортом парохода тихо плескалась Москва-река, ненавязчиво играла музыка. Юрий Александрович пригласил только самых близких и важных людей, и таких набралось под сотню человек: бывшие сослуживцы, коллеги, с которыми в разное время юбиляр работал вместе, партнёры, с которыми он пересекался по бизнесу; было и несколько весьма известных всей стране людей – политики, артисты, представители других публичных профессий; присутствие многих казалось неожиданным. Профессиональная подготовка не прошла даром: Грузов легко находил с людьми общий язык, умел быть хорошим собеседником и без особого труда избегал конфликтов. За свою жизнь он «оброс» весьма значительным количеством личных контактов, в первую очередь – благодаря тому, что всегда очень бережно относился к людям, которые ему встречались на жизненном пути. И никогда никого (и ничего) не забывал.

Василий, впервые за последнее время вышедший «в люди», как обычно, блистал, мало уступая в остроумии резидентам «Камеди клаба»; те работали от души, позволяя себе на частной вечеринке весьма острые политические шутки, не проходившие в телевизор.

Большинство гостей были с жёнами, а одиноких сопровождали специально обученные девушки. Исключением, как ни странно, был юбиляр; Юрий Александрович был душой компании: принимал поздравления, чокался с гостями, и, как казалось, веселился от души. И всё же это было странно; Грузов не был плейбоем, но на недостаток женского внимания пожаловаться не мог: неглупый, уверенный в себе, хорошо сложенный – он был бы идеалом, если бы не его некая холодность и отстранённость. Впрочем, всегда находились женщины, которых привлекали именно эти качества. Спутницы сопровождали его на любых мероприятиях – причём, никогда не возникало ощущения, что это профессионалки из эскорта; напротив, чувствовалось, что между ними есть близость, душевная и не только.

— Вы сегодня в гордом одиночестве? – не удержался Антон.

Грузов посмотрел на него странно, заставив непривычно смутиться.

— А давайте я лучше Вам историю расскажу, Антон Валерьевич, — произнёс юбиляр и, приобняв Антона за локоть, направился с ним к полубаку парохода.

37. История Грузова, рассказанная им самим.

Юра Грузов учился в обычной школе, в рабочем районе подмосковного Серпухова. После девятого класса многие одноклассники Юрия ушли получать образование в ПТУ и техникумы, и в классе осталось 24 человека, причём только шестеро мальчишек. Из девчонок выделялась Виола Колотилова – жгучая брюнетка, неглупая, бойкая и более чем симпатичная, она была старостой их класса и заводилой, причём не только в официальных мероприятиях. Родители у Виолы были простыми людьми: отец работал на заводе, мать трудилась там же, в конторе. Видимо, они изначально предполагали для дочери какую-то другую, более красивую жизнь, чем их собственная, что сказалось на выбор имени для дочери. Странное сочетание имени и фамилии было предметом насмешек в средней школе; но потом девочка выросла и сумела заставить окружающих себя уважать, а многих парней безоглядно влюбляла в себя.

Юра был исключением, и потому вызвал у Виолы особый интерес. Причём весьма осознанный: на выпускном вечере Виола практически соблазнила одноклассника и ушла с ним. Юра сопротивляться не стал, а завистливые взгляды менее удачливых воздыхателей Виолы только подогрели его самолюбие. В отличие от одноклассницы, для него это был первый сексуальный опыт, и нужно сказать, что он оказался удачным. Они провели вместе последующие пару недель – благо, лето выдалось замечательным: ходили в кино, катались на лодке, просто бродили по окрестностям; и, конечно же, занимались сексом  при каждом удобном моменте.

В школе Юра учился хорошо, и это стало одним из обстоятельств, определивших его дальнейшую жизнь. После победы на городской математической олимпиаде Юру вызвали к директору. Директрисса, как только он вошёл в кабинет, встала из-за стола и со словами «Ну, не буду вам мешать», покинула кабинет, оставив мальчика с человеком в хорошо скроенном сером костюме. Человек в костюме представился Александром Тимофеевичем и спросил Юру, где он планирует учиться после школы. Особенных планов у юноши не было, о чём он не преминул сообщить визитёру. Тогда тот, с торжественной улыбкой, сказал, что Юрины успехи были замечены (многозначительная пауза), и что, если он, конечно, не возражает, ему предлагается попробовать поступить в Высшую школу КГБ. Мальчик, воспитанный на фильмах про чекистов, без раздумий согласился.

Поступать нужно было уже в июле. Расставание с Виолой прошло внезапно и безболезненно. Юра уехал в столицу и успешно влился в ряды курсантов школы. Незадолго до выпуска он приехал в родной Серпухов на вечер встречи выпускников, где вновь встретил Виолу. Девушка расцвела; выяснилось, что она также уехала учиться в столицу, где познакомилась со своим будущим мужем. На третьем курсе перевелась на заочное отделение и уехала вместе со своим избранником к его родителям в Саратов, где они поженились; без сомнения, фамилия Геворкян подходила ей значительно больше той, что была дана при рождении.

В стране вовсю бушевала перестройка. Вчерашние спекулянты постепенно превращались в бизнесменов; избранник Виолы проявил деловую хватку и открыл в городе сеть автосервисов. К тому памятному (так и оставшемуся единственным) вечеру встречи выпускников она подарила мужу дочь, а он ей – салон красоты. Виола была уверена: жизнь удалась.

Следующая их встреча произошла только через 13 лет, в конце 90-х. Юрий к тому моменту уже ушёл из Конторы, и трудился в детективном агентстве. Он приехал в Серпухов навестить родителей, и встретил одноклассницу супермаркете; разговорились, решили продолжить общение в кафе.

Виола поведала, что с мужем они жили, что называется, душа в душу. Бизнес тоже развивался успешно, и к середине девяностых Виола владела уже целой сетью салонов красоты в Саратове. Но, увы, методы, с помощью которых бизнесмены в то время решали спорные вопросы, не отличались гуманностью и законностью. Муж Виолы был застрелен при невыясненных обстоятельствах, а всё его имущество, посредством мутных схем, перешло к его партнёру по бизнесу. Виола подозревала, что он и стоит за убийством мужа, но ничего не могла доказать. У молодой вдовы остались только записанные на неё салоны красоты. Вести дела без мужа оказалось намного сложнее; в итоге Виола продала бизнес и вернулась к матери. Вырученных денег хватило на то, чтобы купить в Серпухове один-единственный, хоть и весьма неплохой, салон, и небольшую «двушку» – благо, ипотеку тогда ещё не придумали и цены были разумные.

На следующий день они поужинали вместе и закончили вечер в постели. Их встречи стали регулярными, и через пару месяцев Виола предложила Юрию переехать к ней. По сути, изменилось немногое: большую часть времени Грузов проводил в столице, приезжая в Серпухов на выходные. Иногда они проводили время вдвоём, но чаще – втроём, с дочерью Виолы Маргаритой, которая уверенно превращалась из ребёнка в девушку.

И тут возникла проблема. Поначалу Юрий думал, что ему кажется, но, чем чаще, тем больше его сомнения превращались в уверенность: Маргарита сознательно провоцировала его. Девушка ходила по дому в лёгком халатике, который мог «внезапно» распахнуться, могла задеть его попой, протискиваясь мимо именно тогда, когда он стоял в дверном проёме, залезть на диван с ногами, оголив бёдра. Для Юрия ситуация была совершенно дикой; он хотел поговорить об этом с Виолой, но даже не представлял, как начать разговор. Маргарита вела себя всё более вызывающе. Однажды Грузов зашёл в ванную комнату; девушка принимала душ. Повернувшись к Юрию, она с невинной улыбкой попросила его потереть ей спинку. Он вышел из ванной комнаты с твёрдым намерением покончить с этой ситуацией. Как ему показалось, наилучшим выходом будет разойтись с Виолой.

Вечером они пошли в ресторан, где Юрий сказал подруге о своём намерении расстаться. «Это из-за неё?» – полуутверждающе спросила Виола. «Из-за кого? У меня, кроме тебя, никого нет, если что», ответил Юрий. «Я знаю. Я про Ритку. Я же не слепая, и вижу, что она к тебе относится явно не как к отцу, и даже не как к отчиму». Юрий не знал, что ответить. Виоле тоже было явно непросто. «А знаешь, что я думаю? Может быть, тебе… ну… ответить ей?» «В смысле, ответить?» «Ну, в прямом смысле. Ты прекрасно меня понял». «Ты в своём уме? Она же ещё ребёнок!» «Девочки сейчас рано взрослеют. Я в её возрасте уже имела… ммм… некоторый опыт. Понимаю, для тебя это звучит неожиданно, но подумай сам: возможно, лучше её первым мужчиной станешь ты, чем какой-нибудь пьяный подросток или что похуже. Ты, по крайней мере, точно не сделаешь ей ничего плохого»…

38.

— Ну и как ты поступил?

К пароходу причалил небольшой катер. Грузов кому-то помахал, а затем оттолкнулся от ограждения, достал сигарету и закурил.

— Если Вы о том, переспал ли я с ней, то это, как ни странно, произошло. Но намного позже. Маргарита уже училась на журфаке и пришла ко мне брать интервью. Мы с моим бывшим сослуживцем тогда только основали собственную охранную фирму, а она собирала материал на эту тему. Довольно быстро мы друг друга узнали, и интервью получилось довольно скомканным. Рита попросила составить ей компанию за обедом, я не видел причин отказываться. Она рассказала, что мать тяжело переживала наш разрыв, считала дочь виновной в этом и они почти не общались. А потом – что была в меня влюблена, и, несмотря на то, что в её жизни было несколько мужчин – она так и не встретила никого, кто бы меня затмил. Так она выразилась. Признаюсь, я сдался; возможно, впервые в жизни. И мы стали встречаться.

Грузов повернулся к молодой женщине, которая шла в их сторону с букетом цветов. Она подарила юбиляру цветы и поцеловала в щёку, он приобнял её за талию.

— Знакомьтесь. Антон Валерьевич, мой шеф; Маргарита. В этом году исполняется десять лет, как мы встречаемся, и мы решили пожениться. Я планировал объявить это сегодня чуть позже, но подумал, что будет неплохо, если Вы узнаете об этом первым.

Антон поздравил счастливую пару – было видно, что он немало удивлён. В глазах шефа Грузов прочитал вопрос: «зачем ты всё это мне рассказал???».

Но он и сам, пожалуй, не знал, зачем. Грузов относился к Антону как самурай к своему даймё. В последнее время он стал замечать, что хозяин не вполне доволен им, и подсознательно стремился проявить верность; рассказ о личном должен был послужить этой цели.

Юрий Александрович имел широкий круг полномочий, и, соответственно, с необходимостью был в курсе всех дел компании. Разумеется, он признавал за Антоном Валерьевичем право на некую приватность – но искренне не видел в ней смысла. Он никогда не задумывался о стратегии и тактике в действиях шефа, об их экономической составляющей или технических аспектах. Грузов не мог не заметить, что в последнее время вокруг шефа и компании вообще закручиваются некие события, но воспринимал их просто как новые условия, в которых он должен решать всё ту же задачу: обеспечение безопасности. Конечно, ситуация была не просто сложной: не отпускало ощущение, что она всё время усложняется. Тучи ощутимо сгущались, порой Грузову казалось, что он теряет контроль; однако жизненный опыт всегда подсказывал ему правильное решение, и из любой ситуации получалось выйти с наименьшими издержками. Случай с Катериной был печален; с другой стороны, основная задача была решена, пусть и с потерями. Сомнение – первый шаг к поражению.

Конечно, он не рассказал шефу всей правды. Тому совершенно не обязательно было знать настоящую историю Маргариты. Виола, в сущности, оказалась права, и это до сих пор не давало покоя Грузову. После его отъезда Рита тоже попыталась забыть несвоевременного возлюбленного и переключила своё внимание на более близкий объект – парня из старшего класса, признанного красавца и объект воздыхания всех девчонок школы. Парень ответил взаимностью, и как-то пригласил её с подругой в гости на дачу, где ждал их со своим братом. После нескольких бутылок шампанского молодые люди разбились по парам и уединились в разных комнатах. А затем братья решили поменяться партнёршами, что и сделали. Кончилось же всё и вовсе групповухой. Рита вернулась домой в растрёпанных чувствах, но, несмотря на испытанное унижение, девушка поймала себя на мысли, что ей понравилось.

Она действительно училась на журфаке – но к Грузову пришла вовсе не брать интервью, а… «по вызову». Студенческой стипендии не хватало, и девочка зарабатывала, как могла. Поначалу он её даже не узнал – молодая женщина с весьма выдающимися формами, в «боевой» раскраске, она мало напоминала того угловатого подростка, которого помнил Грузов. Маргарита же, хотя и сразу узнала клиента, ничем не показала этого. Когда наступил момент оплаты, деньги брать отказалась наотрез, и хотела уйти по-быстрому. Грузов не отпускал, недоумевая искренне, в чём причина такой благотворительности – и тогда Рита расплакалась, ну и рассказала всё.

Услышав от девушки невесёлую историю её жизни, Юрий Александрович почувствовал свою вину за произошедшее с ней, и решил, что должен помочь ей. Маргарита совсем не лукавила, когда говорила Грузову о своих чувствах, и встреча с ним утвердила её во мнении, что он – лучший из мужчин. Она всерьёз решила «завязать». Сделать это оказалось непросто – девушка пользовалась немалым спросом. Но Грузов обратился к своим друзьям и вместе они популярно объяснили её руководству, что для собственного спокойствия им просто необходимо отпустить сотрудницу безо всяких условий. Тех же, кто не соглашался с доводами¸ пришлось успокоить навсегда, после чего вопрос благополучно решился.

Их отношения не были безоблачными; но они относились друг к другу весьма осторожно и даже трепетно, не предъявляя никаких требований. Незадолго до описываемых событий Рита решилась на серьёзный разговор со своим возлюбленным. По её словам, она хотела бы быть ему верной подругой – но он сам как будто не хотел этого, и девушку даже немного обижало, что он совсем не ревнует её. По итогам этой беседы они решили сделать новый шаг в своих отношениях, и Грузову даже порой казалось, что это решение принял он.

Объявление о предстоящем бракосочетании было принято гостями с воодушевлением и стало кульминацией вечера. Одним словом, праздник удался.

39.

Но праздники прошли, и пора было работать.

Юрий Александрович был здравомыслящим человеком, и отдавал себе отчёт, что нельзя ни необъятное объять, ни невпихуемое впихнуть. Поэтому обращал внимание только на главные вещи, предоставляя деталям вырасти до значимых величин. А главным Юрий Александрович полагал то, что представляет наибольшую угрозу. Как человек здравомыслящий, Юрий Александрович представлял, какими могут быть надвигающиеся события, и очень нервничал, когда реальность обманывала его ожидания. Благо, это случалось нечасто.

Юрий Александрович умел разгадывать загадки. Но при этом с детства их не любил.

Наибольшей загадкой в данный момент для Грузова было покушение на шефа.

«Ах, Катерина! Как же так!»

Кому нужно было убить Антона Валерьевича? Вернее, нет: кому нужно было напасть на Антона Валерьевича? Или шеф что-то недоговаривает? По внешнему виду начальника Грузов сделал вывод, что тот вполне беззаботен, и его совершенно не волнует нападение. Во всяком случае, с момента возвращения шеф не задал ни одного вопроса на эту тему, что, как минимум, странно.

Ну ладно, допустим, что босса предупредили таким образом, и даже прислали какую-нибудь записку с пояснением, о чём. Судя по всему, шеф предполагает, что угроза исходит от противников Трудинтерна, предостерегающих его о нежелательности работы с ним.

А среди этих противников невольно вырисовываются фрицы. Впрочем, пока их опустим, Нойеру дано задание, дождёмся результатов. Грузов нутром чуял, что там будет что-то, что расставит всё по местам.

Значит, займёмся пока Трудинтерном. Грузов взял трубку и позвонил Яне, вспомнив, что шеф поручил подключить её. Девушка обещала быть через час.

Что он знает о Яне? Тоже ведь явно непростая девушка. Хотя поводов подозревать её в чём-либо не было совершенно, Грузов подспудно чувствовал, что за ней кто-то стоит. Впрочем, совместная работа, как он надеялся, позволит понять, что она за человек и можно ли ей доверять.

Яна впорхнула в кабинет в легкомысленном ситцевом платьице – точь-в-точь пасторальная рязанская крестьянка! Но намётанный глаз старого оперативника сразу определил, что платьишко, при всей своей простоте, явно пошито на заказ, да и маникюра такого у крестьянок не бывает.

Девушка попыталась захватить контроль над ситуацией, с ходу засыпав Грузова кучей вопросов на самые различные темы. Но он быстро пресёк её словоохотливость.

— Антон Валерьевич ясно дал понять, что мы с Вами должны работать совместно.  Подобное Ваше поведение просто недопустимо и точно не будет способствовать достижению результата. Да и образ наивной дурочки Вам совершенно не идёт. (Вслух этого Грузов произносить не стал). Так что, надеюсь, далее наше общение будет более профессиональным.

Однако поговорить не удалось: на пороге кабинета появился шеф.

— О, и Вы здесь, – сказал Антон Валерьевич, увидев Яну. – Что ж, возможно, это и к лучшему. Предлагаю пойти перекусить, ну и заодно обсудим наши дела.

Они направились в небольшой ресторанчик неподалёку, пообедали, заказали чай.

— Рассказывайте, какие есть соображения по поводу нападения на нас. Удалось что-нибудь выяснить, Юрий Александрович? Позвольте, кстати, выразить соболезнования по поводу гибели вашей сотрудницы, –  Грузову показалось, что шеф немного запнулся перед последним словом; впрочем, наверное, показалось. – Очень жаль девушку.

— Спасибо. К сожалению, информации пока никакой – только предположения. Думаю, убивать вас никто не собирался – только припугнуть.

— Ничего себе – припугнуть! Огнестрелом!

— Если бы хотели убрать – можно было это сделать надёжнее и аккуратнее. А так – Вас, скорее всего, просто хотели предупредить.

— О чём предупредить? Чтобы не выходил на улицу, не совершал ошибок?[1] И кому это было нужно?

— Видимо, кому-то, кому не понравилось ваше новое знакомство. Повторю – ничего конкретного пока сказать не могу.

— Наши уважаемые партнёры в числе подозреваемых?

— Думаю, есть основания предполагать их причастность.

— А что там по поводу забастовки? – Этот вопрос был обращён к Яне.

— Забастовка идёт полным ходом, в том числе и на предприятиях наших уважаемых партнёров. Совсем не удивительно, если кто-то решил, что ваше взаимодействие с «Трудинтерном», как минимум, нежелательно.

— Яна, я прошу Вас заняться предметно этим вопросом: ищите любую информацию, связанную с «Трудинтерном» и их отношениями с нашими партнёрами и другими предприятиями, связанными с «New generation». Есть ощущение, что ветер дует оттуда. Всё, что накопаете – на стол Юрию Александровичу.

— Сделаю всё, что смогу.

— Но это не всё. Есть ещё один вопрос, который очень меня заинтересовал. Изначально я хотел обсудить этот вопрос с Вами, Юрий Александрович, но, раз уж Яна здесь – думаю, ничего страшного. К тому же, может быть и у Вас, Яна, будут какие-то мысли на этот счёт. Знаете ли вы что-нибудь о проекте «Сирена»?

«Сирена»? Название было Грузову смутно знакомо, но он не мог вспомнить, когда и в связи с чем слышал его. Однако шеф явно подразумевает, что он должен что-то об этом знать. Логично предположить, что вопрос связан с его службой в Конторе. «Сирена»… Ну конечно! Он мог слышать об этом только от одного человека – Глебовского! Помнится, как-то тот обмолвился, что занимается чем-то подобным – что-то, связанное с акустикой, нейрофизиологией и ещё чёрт знает чем. Но шефу об этом говорить пока не стоит – нужно сначала поговорить с Еремеем.

Вслух Грузов сказал только, что, навскидку, ничего подобного припомнить не может, но постарается выяснить. При этом он ощутил странное беспокойство, которому не сразу нашёл объяснение – только несколько позже, когда обед был закончен и они покинули ресторан.

Пока он вспоминал о «Сирене», Яна смотрела на него, не отрываясь – будто пыталась залезть внутрь его черепной коробки. Более того – это, конечно, полная ерунда – показалось, что ей это удалось.

40.

Сослуживцы и друзья Иеремии Глебовского вспоминали его всякий раз, когда смотрели телепроект «Клуб мудрецов». И для этого имелись веские причины.

Идея клуба зародилась в своё время у одного из молодых офицеров Конторы, который был в курсе самых современных методов управления. Руководство согласилось с ним, что Конторе нужен аналитический центр с функциями стратегического планирования. Но как подобрать туда людей? Для эффективной работы подобного центра нужен очень качественный кадровый состав.

В научную и интеллигентскую среду была вброшена идея создания некоего клуба интеллектуалов. А для того, чтобы привлечь внимание к этой затее, был запущен телепроект «Клуб мудрецов». Лучшие умы страны, прошедшие через сито телепроекта и показавшие наилучшие навыки командного взаимодействия при проведении мозгового штурма, отбирались Конторой. Из них, в итоге, и был сформирован аналитический центр, и проект закрыли за ненадобностью.

Вернулись к нему уже позже, в конце 80-х. Идею подхватили какие-то коммерсанты, в Конторе был такой бардак, что там никто не интересовался Клубом. В обновлённом Клубе мудрецов завертелись нехилые бабки – конечно, не те, которые выигрывали команды за столом. Настоящие деньги вертелись за пределами телеэкрана. Лучшие команды получали преимущественное право на контракты в качестве бизнес-консультантов; торговые войны девяностых велись штабами, состоящими из знатоков Клуба.

Но, разумеется, нужен был антураж. Капитан Глебовский, нежданно-негаданно оказавшийся в компании умнейших людей современности, да ещё и в роли их куратора, поначалу даже не представлял, как проявить себя. Озарение пришло, когда он был в командировке, в Праге. В одном из магазинчиков ему на глаза попался хрустальный кубок в форме совы. Он понял, что именно так должен выглядеть приз, который вручается лучшему знатоку клуба.

Эскиз Хрустальной совы Глебовский рисовал лично; художник подробно воспроизвёл все его пожелания. И все знакомые Иеремии Сауловича – особенно те, кто был в курсе – не могли оторваться от мысли, что сова получилась изрядно похожей на своего создателя.

Ему же пришла в голову идея вести съёмки телепередачи в Нескучном саду, в том самом павильоне, в тени которого он не раз встречался со своими контактами, а в нерабочее время – пить пиво с близкими знакомыми, одним из которых был Грузов.

Они встретились запросто; Глебовский уже ждал товарища на мостике, невдалеке от павильона Клуба.

— Ну, рассказывай, что тебе от меня нужно.

— Ну что уж ты сразу так. Просто решил повидать старого приятеля!

— Мы с тобой виделись на твоём юбилее два дня назад. Так что колись давай – зачем я тебе понадобился.

— Ну, раз так… Ты как-то обмолвился о том, что занимаешься каким-то проектом «Сирена».

Глебовский как-то сразу сник и посерьёзнел.

— Как сказала бы моя мама, я тебе очень не советую в это соваться.

— При всём уважении к Розе Марковне, позволь мне решать самому, куда мне стоит соваться. Рассказывай давай.

— Я не могу…

— Клянусь, что услышанное здесь не будет передано никому и не навредит сказавшему.

— Как знаешь. Я тебя предупредил.

Глебовский замолчал, как будто собираясь с духом. Произнесённая другом формула не оставляла ему выбора – Грузов принимал на себя всю ответственность за услышанное, и Иеремия не мог отказать ему в информации.

— В конце шестидесятых некий инженер Свиблов изобрёл прибор – акустический резонатор. Прибором заинтересовалась Контора, и проект официально прикрыли. Была сформирована исследовательская группа из учёных самых разных направлений.

— Каких именно?

— Ну, там, акустики, физики, физиологи, нейрофизиологи – кого только не было. Меня туда командировали присматривать за всей этой яйцеголовой братией, чтобы ничего никуда не просочилось. До конца восьмидесятых успешно работали, были результаты – не спрашивай меня технических подробностей, я их всё равно не знаю. А потом всё начало рушиться на глазах. Руководитель проекта, Евгений Васин, в итоге свалил со всей документацией за границу. Мы нашли его, конечно, думали убрать; но он перестраховался, дал понять, что много знает, и, если с ним что-то случится – то, что знает он, узнают многие. Пришлось договориться: мы его не трогаем, но как только мы узнаем о любых его контактах с нашими друзьями из-за речки, вопрос будет решён в течение суток.

— И на этом проект закончился?

— Официально – да. Для конторы это была пощёчина, а меня после этого случая выставили за дверь.

— Что-то ты не договариваешь.

— Информацию, которая получена за пределами Конторы, я вообще могу не рассказывать.

— Можешь. Но расскажешь.

Глебовский тяжело вздохнул.

— После побега Васина руководить проектом стал его заместитель – Безуглов. Всю жизнь в тени шефа, малоталанный учёный, карьерист – это был его звёздный час. Хотя, восстановить украденное было слишком сложной задачей. Думаю, проект и правда загнулся, и, если и существует – то только для того, чтобы осваивать деньги.

— И всё-таки тебя что-то беспокоит.

— Как я тебе говорил, Контора держала Васина под плотным колпаком. Полгода назад  он исчез, и никто не знает, куда. А две недели назад исчез Безуглов.

— Друзья из-за речки?

— Точно нет. Не спрашивай, почему я в этом уверен – просто прими, как данность. Их, скорее всего, похитили, причём мы даже не знаем, кто. Но есть ещё один момент, о котором совсем мало кто знает.

В группе работал нейрофизиолог Валера Манский – душа компании и вечный шут гороховый, но очень талантливый учёный. Когда всё рухнуло, Валера ушёл в свободное плавание, первое время хорошо держался на плаву – но потом начал пить и скатился на дно. Он звонил мне иногда – занять денег, никогда не отдавал – впрочем, я  и не спрашивал. Пару раз приходил с бутылкой дорогущего коньяка, уж не знаю, откуда он брал его. Так и общались. В конце мая он позвонил мне, что-то бессвязно бормотал в трубку. Я смог только разобрать, что он говорил про каких-то страшных людей, которых он боится, но работать на них боится ещё больше. Я не придал этому значения, обычный алкогольный бред. А через пару дней я узнал, что Валеру сбила машина.

— То есть его убрали за то, что он отказался сотрудничать с ними?

— Получается так. И есть ощущение, что он – не последний. В этом случае мои дни уже сочтены – даже если это сам дьявол, я не стану с ним сотрудничать. А вот у тебя есть шанс избежать подобной участи. Просто не лезь в это.

— Боюсь, что этого я себе уже позволить не могу…

41.

Моральные дилеммы в жизни Грузова встречались нечасто – его образ жизни и мышления почти исключал их. Но сейчас он разрывался между самурайской верностью своему сюзерену и данному слову. В конце концов, верность господину победила, и он решил поделиться с ним полученной информацией. Впрочем, с формальной точки зрения запрет распространялся только на сведения, которые непосредственно касались периода работы Глебовского в Конторе; всё, что произошло позже, находилось за пределами служебного долга. Он сказал, что речь идёт о секретном приборе, про который рассказывать не имеет права, а затем, более подробно, о последних событиях, связанных с проектом.

— Очень интересно. – Антон Валерьевич побарабанил пальцами по столу. – Особенно в свете того, что информация попала ко мне весьма странным способом.

— Вас кто-то пытается втянуть в какую-то странную игру, и при том опасную.

Антон откинулся в кресле. Усмехнулся.

— Не первый раз за последнее время. Понять бы только, разные это игры, или эпизоды одной и той же…. Но это лирика. Так что же, у тебя тоже нет никаких предположений о том, кто стоит за этими похищениями?

— К сожалению, нет. Как только что-то узнаю конкретное – вам сообщу. Кстати, Антон Валерьевич, у меня один вопрос…. Вы доверяете Яне?

— А что, есть основания не доверять?

— Вроде бы нет. Но у меня порой ощущение, что она знает намного больше, чем говорит.

— Вот и выясни, что она знает. Закинь ей, кстати, информацию по этим похищениям. Может, накопает чего.

С Яной Грузов встретился в парке, рассказал ей о похищенных учёных. И уже на следующее утро она позвонила и сказала, что у неё что-то есть. Они встретились в кабинете у шефа.

— Вы знали, что Евгений Васин был вице-президентом Международной акустической ассоциации? А эта ассоциация, как и многие другие объединения учёных, весьма плотно взаимодействует с уже известным вам фондом «New Generation».

— Если он и так работал у них под крылом – зачем нужно было похищать его?

— Вопрос интересный. А почему его, кстати, не хлопнули ваши коллеги?

— Бывшие коллеги, прошу заметить. Потому, что он пригрозил, в случае, если с ним что-то случится, обнародовать некие сведения.

— То есть он, скорее всего, настроил автоматическую отправку сообщения, которая регулярно отключается вручную. Ну и как, обнародовал?

— Говорю же, он исчез.

— Ну, и?

— Понял, на что Вы намекаете. Если он исчез – то информация должна была появиться.

— А если похитители знали об этом и сумели эту бомбу выкопать раньше, чем она должна была взорваться?

— Или с ним всё в порядке, и он в штатном режиме блокирует отправку.

— Или кто-то другой делает это за него.

Последнюю фразу они произнесли практически вместе, после чего оба с удивлением посмотрели друг на друга.

— Молодцы, — улыбнулся Антон Валерьевич. – Вижу, вы сработались.

— Но есть ещё кое-что. Пару месяцев назад Ассоциация проводила научную конференцию. Я стала изучать её программу, и узнала, что в день открытия были заменены сразу несколько докладов, причём достаточно больших. Из-за этого даже был небольшой скандал – перед участниками не выступили несколько человек, на которых многие, так сказать, приехали специально.

— Подозреваю, что от них тоже не осталось никаких следов?

— Правильно подозреваете. Во всяком случае, мне их обнаружить не удалось. Среди пропавших – два американца, индиец и француз.

— Китайцы? — вставил вопрос Грузов.

— Самое смешное, что француз последние пару лет как раз работал в Китае – так что вряд ли.

— К гадалке не ходи – все пропавшие занимались близкими по характеру исследованиями. И это только те, про кого мы знаем. А сколько ещё учёных по миру занимаются подобными разработками, но при этом не ездят по конференциям?

— Похоже, где-то создаётся мощный подпольный научно-исследовательский центр, для разработки чего-то вроде акустического оружия. И никто не знает, кто за этим стоит.

— Но есть ещё один вопрос: кто втягивает в эту историю нас, и с какими целями? Явно от меня ждут каких-то действий.

— Антон Валерьевич, очень прошу вас никаких действий не предпринимать. По крайней мере, пока не будет ясна вся картина происходящего.

— Да я и не планирую. Тем более, хоть убей, вообще не понимаю, как это всё меня касается. Они явно рассчитывали, что я заинтересуюсь и начну копать. Вопрос: что именно я должен был выкопать? Вы проделали огромную работу – но, может быть, что-то упустили? Единственная связь – всё тот же фонд.

— Так может, в этом и ключ? Вам просто ненавязчиво продемонстрировали, какие у него методы работы.

— И какие я должен сделать выводы? Испугаться и убежать?

— Возможно, напротив: вас готовят к драке с ними. И заранее вооружают информацией.

— Вам, Яна, всё бы драться. А я мирный человек, и драться ни с кем не хочу.

— Как мирный человек, вы должны понимать, что за мир тоже иногда приходится драться.

— Мне не нравится, что кто-то это решает за меня.

— А за вас никто не решает. Решает всегда сам человек. Просто есть правильные решения и неправильные.

Грузов наблюдал за этим словесным пинг-понгом, подозревая, что видит эпизод давно начавшегося диалога, и предпочёл не вмешиваться в него.

42.

Итальянцы такие итальянцы. Шумные и шебутные, громкие. Говорят быстро и много. Грузов поприсутствовал на «протокольной» встрече, и собирался было удалиться, но тут его притормозил один из членов делегации.

— Позвольте представиться, Габриэлле Тони. Ваш коллега. Если есть минута, думаю, нам есть о чём переговорить.

Коллега говорил по-русски достаточно хорошо, с некоторым акцентом, который казался забавным. Грузов не видел причин возражать, проводил гостя к себе в кабинет.

— Вы, как я думаю, бывший полицейский?

— Почти.

Итальянец коротко хохотнул.

— Хорошо сказано – почти. Но я вас понял. Не буду делать круги вокруг вас, перейду к делу. Мы в курсе нападения в Милане. Очень жалко эту русскую девушку. Мы занимаемся розыском нападавших, и найдём их, после чего я могу предоставить вам возможность допросить его или их.

— Благодарю, неожиданно.

— Мы искренне хотим дружить с вами – у нас много будущего вместе.

— Есть версии, кто это мог быть?

— Нет, к сожалению.

— Ну хорошо, раз уж вы хотите дружить… Что вы знаете о фонде «New Generation»?

— Почти ничего.

Грузов разочарованно повёл бровью.

— Ну вот видите…

— Нет, это правда. Я понимаю, куда ведёт ваша мысль, но информации про них практически нет никакой.

— Какие у вашей организации взаимоотношения с предприятиями, входящими в систему фонда?

— Это сложный вопрос, Юрий. До последнего времени мы старались не пересекаться с ними, но, сами понимаете, специфика деятельности…. Во многом наша работа строится на организации снизу. И, если появляется инициатива, если люди организуют профсоюз на каком-то предприятии, готовы бороться – мы не можем не поддержать их.

— До последнего времени…

— Да. В этом году ситуация несколько изменилась. Сразу несколько предприятий оказались в зоне наших совместных интересов в разных странах; они вошли в бизнес некоторых предприятий, на которых у нас всё было хорошо, и на этих предприятиях начали пересматривать трудовые договора.

— Они сумели убедить собственников, что смогут защитить их от вас?

— Возможно. А, может быть, просто надавили. Это настоящие фашисты, без преувеличения: с жёсткой корпоративной этикой на всех предприятиях системы, унифицированными регламентами и так далее. Для потребителей это безусловный плюс – поскольку едины требования к качеству продукции, она совместима, используются одинаковые протоколы и так далее. Но для работников – настоящий концлагерь, пусть и в плюшевой упаковке.

— И вы с ними вступили в открытую борьбу.

— Вы про забастовку? Да, пришлось вступить.

— Надеетесь победить?

— Иначе нет смысла драться, если не надеешься победить. Хотя всё только начинается, и когда и чем закончится – только Всевышнему известно.

— А причём здесь наша фирма?

— Мы надеемся, что это сотрудничество усилит нас. И наши враги, по видимости, тоже опасаются этого.

— Нынешние переговоры – об этом?

— Я могу рассказать Вам о планах моего руководства. Задача заключается в том, чтобы построить плавучий центр управления: со спутниковой связью, мощными компьютерами и так далее. Плюс – вооружение, с помощью которого можно обеспечить минимальную защиту этого центра: противокорабельные ракеты, торпеды, и так далее.

— Кто же Вам даст создать такой?

— В этом всё дело. Поэтому он будет замаскирован под обычное гражданское судно, всё вооружение – скрыто, корпус облегчён, насколько можно.

— А спутники вы тоже свои запустите?

— Это нам не нужно. Наши специалисты уже угнали несколько спутников.

— То есть – как угнали?

— Перенастроили дистанционно. Формально они принадлежат разным странам: три российских, индийский, французский, четыре американских и один американо-канадский. Космические агентства этих стран считают их своими, и спутники посылают домой достоверную телеметрию. Но мы в любой момент можем переключить их.

— Зная, что я имею связи с российской контрразведкой, Вы так спокойно рассказываете об этом?

— Я доверяю Вам, я же уже сказал.

— Ну хорошо. И зачем вам этот плавучий центр управления миром? Вам же всё равно не дадут работать! Уничтожат в несколько минут, если не секунд, как только вы включитесь!

— Вы, верно, не интересуетесь политикой? Надвигаются большие события. Скоро, как нам кажется, всем станет не до нас. Некоторые аналитики говорят даже о возможности начала новой мировой войны. И в этих условиях у нас появляется хороший шанс…

— Изменить историю?

— Так скажу, немного направить её в правильную сторону.

— Мой шеф знает то, что вы мне сообщили?

— Вы ему об этом расскажете.

— О’кей. Тогда – жду звонка от вас по поводу нападения.

43.

Ждать пришлось недолго. Уже на следующий день Тони позвонил Грузову и сказал, что срочно возвращается в Милан: поймали нападавшего; предложил составить ему компанию. Юрий Александрович согласился без раздумий.

Допрос состоялся вечером того же дня. Грузова впустили в комнату, где сидел, привязанный к стулу, юноша спортивного телосложения, лет двадцати. Выглядел не слишком хорошо: видимо, задержание прошло не слишком гладко.

Увы, допрос практически ничего не дал. Киллер быстро расклеился и плакал, умоляя отпустить его. По словам молодого человека, он был профессиональным каскадёром, в поисках работы опубликовал резюме на нескольких сайтах, где его и нашли заказчики. Лично с ними не встречался, конверт с инструкциями и оружие ему принёс на дом неизвестный курьер. В инструкции ему сообщили, что надо инсценировать нападение – напугать, патроны должны были быть холостые. За акцию ему заплатили пять тысяч евро, как и обещали, без обмана.

Итальянский коллега предложил решить с ним вопрос традиционным методом – с помощью ведра с цементом. Но Грузов был против. Он умел развязывать людям языки, а потому – поверил юноше. Смерть Катерины, если и не являлась совсем уж случайностью (в конце концов, кто-то же подсунул боевые патроны вместо холостых), то вряд ли была на совести каскадёра, хоть он и спустил курок. Нужно было искать заказчиков нападения.

Тони согласился с русским коллегой; однако никаких идей, как выйти на незримых заказчиков, не было. Он решил установить наблюдение за молодым человеком – была вероятность, что его попытаются убрать, и вот здесь появлялись какие-то шансы.

Против этого плана Грузов не возражал.

Закончив с делами, коллеги решили поужинать: Габриэлле решил познакомить друга Юрия с настоящей итальянской кухней. Однако прямо во время поедания пиццы у Грузова раздался звонок телефона; номер не определился. Грузов решил не брать трубку, закончить сначала трапезу. Но звонок раздался ещё раз. Потом – ещё. Юрий Александрович понял, что поесть ему спокойно не дадут, и решил ответить на звонок.

Звонил Нойер. Журналист был явно взволнован, потребовал увеличить гонорар в два раза, заявив, что, в противном случае, бросает это дело. Грузов согласился и поинтересовался, что удалось выяснить.

Журналист рассказал, что найти ему вживую удалось только одного их сокурсников Фридриха и Курта. Тот подтвердил, что всё в порядке, знает обоих со студенческих времён и поддерживает контакты с ними. Трое гарантированно покинули этот мир, остальных найти не удалось. Нойер собирался встретиться с матерью одного из погибших. По его словам, старушка несколько тронулась умом после смерти сына, углубилась в алкоголизм и конспирологию, и не хотела идти на контакт, но журналисту удалось назначить встречу с ней. Также он просил герра Юргена (под этим именем он знал Грузова) встретиться с ним, чтобы рассказать о результатах встречи – по его словам, он опасался использовать для этого какие-то средства связи.

Встречу назначили на следующий день в Берне.

К месту встречи Нойер не пришёл. Грузов прождал его около получаса, позвонил по телефону. Абонент был недоступен. Грузов порадовался, что предусмотрительно выяснил, где планирует остановиться журналист – это был недорогой хостел на окраине города.

Он подъехал к месту, поинтересовался у хозяйки хостела, полной немке слегка за сорок, по поводу гостя. Та сначала отказалась признавать, что знает, о ком идёт речь – но Грузов понял, что она что-то знает. Ему пришлось включить всё своё обаяние, чтобы разговорить хозяйку. В результате она рассказала, что журналист пришёл поздно ночью в очень взволнованном состоянии, попросил положить в сейф некие документы, и больше она его не видела. Вместе они поднялись в комнату, которую занимал журналист. Дверь оказалась не заперта.

Себастьян Нойер лежал около кровати, на полу, задушенный проводом от настольной лампы. В номере явно что-то искали.

Грузов потребовал от хозяйки бумаги, которые оставил журналист. Она пыталась сопротивляться, говорила, что должна отдать всё полиции – но он был настойчив. Правда, обаяния не хватило – пришлось достать пистолет.

Они спустились в офис; хозяйка сказала, что потеряла ключ от сейфа. Грузов реально разозлился и пригрозил забрать сейф целиком, даже если для этого придётся разломать стену. В итоге немка нашла ключ и отдала конверт. Грузов настойчиво попросил её позвонить в полицию минут через 15 и ничего не рассказывать о документах. Кажется, он был достаточно убедителен.

Выйдя из хостела, Грузов заказал такси, сел на заднее сиденье и открыл конверт.

Там была только одна фотография: групповое фото, пара десятков юношей и девушек.

На обратной стороне – подпись:

Universitat Berlin, 1. Jahr

По-видимому, искали именно это фото – скорее всего, студенческая группа, в которой обучались Курт и Фридрих.

И, если Рильке Грузов нашёл на фотографии довольно быстро – то Заубера там не было. В этом Грузов был совершенно уверен.

Он набрал номер Тони. Не вдаваясь в подробности, рассказал об убитом журналисте. На том конце провода его внимательно выслушали.

— Мы займёмся этим вопросом. У нас есть свой человек в полиции Берна, он обязательно поможет. Будем держать вас в курсе. Советую вам срочно возвращаться домой – оставаться там для вас небезопасно.

Грузов и сам понимал это. Такси уже везло его в аэропорт.

44.

— Ну ты прямо Джеймс Бонд, Юрий Александрович! Давай, поведай нам о своих приключениях.

В кабинете у шефа собрались он сам, Василий Максимович и Яна. Грузова несколько напрягало такое большое количество народа; но, раз уж шеф решил их позвать – значит, они имеют право знать всё.

— В сущности, узнать удалось немного. Напал на вас наёмник, который должен был вас только напугать. Почему у него оказались боевые патроны – вопрос второстепенный. В любом случае, он даже не знает, кто заказчик. За ним установят наблюдение, но шансов на успех немного. С Нойером тоже ничего не ясно. Но он оставил после себя кое-что, – Грузов выложил на стол фотографию. – Ваши новые друзья сказали, что постараются помочь в этом вопросе. У них вроде бы свой человек в полиции – по крайней мере, мы будем знать всё, что знают там. К сожалению, нам до сих пор неизвестно, с кем встречался Нойер – нет ни имени, ни адреса, вообще ничего.

Яна внимательно изучала фото.

— Посмотрите, на углах – следы клея, и один уголок надорван. Эта фотография откуда-то вырвана.

— Думаю, из фотоальбома – значит, ему удалось встретиться с матерью погибшего сокурсника наших партнёров.

— А Вы проверяли его? Ну, что он за человек вообще? – Василий бегло взглянул на фото, переданное ему Яной, вернул его Грузову.

— Обычный журналист, занимающийся поиском жареного.

— По ходу, в этот раз блюдо оказалось слишком горячим для него. Вы ведь не заметили следов взлома в его номере?

— Нет.

— Он знал тех, кто пришёл к нему. Сам открыл им дверь. Он ждал их. И, думаю, не потому, что это были его хорошие знакомые.

— Что вы имеете ввиду?

— Только то, что он, скорее всего, работал ещё на кого-то.

— Или попытался поработать, – в разговор вступила Яна.

— Или так. Поэтому и сохранил конверт в сейфе – хотел за него поторговаться.

— Но поторговаться не получилось.

— Значит, приходили именно за ним. А искали – так, на всякий случай, – Грузов взял в руки фотографию. – Но сам он однозначно полагал, что фотография что-то доказывает. А, значит, может не только спасти ему жизнь, но и помочь заработать. Я не нашёл на ней Курта. Это, конечно, ничего не доказывает, но…

— Юрий Александрович, а кто там ещё в этом списке, что ты мне приносил? Вроде, там была какая-то девушка.

— Да, была, Антон Валерьевич. Некая Наташа Штольц.

— Думаю, стоит выйти с ней на связь. Пусть пошарится по университету, попытается найти кого-то, кто преподавал у этого курса. Скинь ей это фото, ну и заодно – фото Заубера. Может быть, кто-то его узнает.

— Она из бывших «наших». Семья переехала в Германию, когда ей было семь лет. Боюсь, с ней никто не станет разговаривать – подумают, что она работает на Контору.

— И пускай подумают.

— Тонко. Понял вашу мысль. Свяжусь с ней сегодня же.

Журналистка связалась с Грузовым уже через пару дней. И так же, как и Нойер, потребовала личной встречи. Грузову очень не хотелось опять куда-то лететь. Он предоставил агенту доступ к защищённой линии связи. Разговор состоялся уже через час.

— Здравствуйте, герр Юрген. Или как там вас? Подозреваю, что Юрий?

— Это не имеет отношения к делу.

— Как скажете. В общем, кое-что удалось узнать. В университете есть традиция фотографироваться каждый год в сентябре. Эти фотографии хранятся в официальном архиве университета. Не знаю, удивитесь ли Вы, но фотографии курса, на котором учились Ваши друзья, есть только с третьего года обучения.

— А где более ранние?

— Никто не знает. Архивариус, милейшая женщина лет шестидесяти, сама в шоке. По её словам, у них никогда ничего не пропадало. Она чуть инфаркт не получила, когда выяснилось, что фотографий нет.

— Заубера кто-нибудь узнал?

— Многие преподаватели уже на пенсии, а те, кто ещё работает – в солидном возрасте. Однозначно вспомнить его не смог никто. Возможно, он был просто серой мышью, на которую никто не обращал внимания.

— А Фридриха?

— О, Фридриха Рильке помнят многие. Учился не блестяще, больше, как сейчас говорят, зажигал. Неоднократно оказывался под угрозой отчисления – всякий раз выручал папа.

— Он дружил с кем-нибудь в университете?

— У таких богатеньких принцев всегда куча друзей. Никого особенно выделить не удалось.

— Продолжайте работать. Попробуйте найти их однокурсников. Только осторожно – могут быть проблемы. При любой опасности бросайте всё и сообщите мне.

— Ясно, поняла. До связи.

Разговор с Наташей не прояснил ситуацию. Но всё шло к тому, что Курта «подсадили» к Фридриху; конечно, оставались вопросы, как это было сделано технически – пока лишь можно было сделать вывод о том, что тот, кто сумел это провернуть, был весьма могуществен.

И по-прежнему было неясно, кто бы это мог быть.

45.

Звонок Глебовского прозвучал весьма неожиданно. Тот предложил встретиться – сказал, что у него есть информация. Юрий Александрович, разумеется, согласился без промедления.

Встретились всё в том же Нескучном саду, вдали от любопытных глаз.

— Нечасто ты, Еремей Соломонович, звонишь первым. Что случилось?

— Пока ещё ничего. Но скоро случится.

— И что же?

— Землетрясение. По всей вероятности, очень крупное.

— И где же?

— В Стамбуле.

— Прямо в городе?

— Если точнее, то под городом – в районе проливов.

— Откуда информация?

— Долго рассказывать. Но источник серьёзный.

— Вы уже научились предсказывать стихийные бедствия?

— Мы много чего умеем, ты же знаешь. В данном случае речь идёт о многолетних исследованиях и наблюдениях. Как раз в районе Босфора соприкасаются Европейская и Малоазиатская тектонические плиты. И если ранее считалось, что они двигаются синхронно – то в семидесятых годах учёные обратили внимание, что это не совсем так. Уже тогда появились предположения о том, что Проливы со временем увеличатся, и Чёрное Море, в перспективе, станет частью Средиземного. Однако исследования показали, что всё не так просто. Две плиты зацепились в районе Стамбула, и движутся при этом в разные стороны. Вернее, как раз не двигаются – именно потому, что зацепились. Напряжение при этом нарастает, и в начале нашего века учёные заявили со всей определённостью, что землетрясение может случиться в любой момент, и этот момент неизбежно наступит до 2027 года.

— Ну, а к чему вдруг такая спешка?

— Судя по последним данным, оно случится уже совсем скоро – через месяц, плюс-минус пара дней.

— И кто об это знает?

— Ну, с той степенью достоверности, о которой говорю я – не очень многие.

— А в самой Турции?

— Высшее руководство, если ты про него, разумеется, в курсе, причём достаточно давно. Президент узнал об этом официально после своих выборов, но есть некоторые основания считать, что он знал об этом и до них. Турецкая элита, в большинстве своём, также в курсе – поэтому все вывезли из Стамбула родственников, по возможности выводят бизнес из города вот уже несколько лет.

— А от народа, получается, скрывают?

— А что бы ты сделал? Объявил эвакуацию крупнейшего города страны?

— Но ведь люди погибнут! Сотни тысяч могут пострадать, если не миллионы!

— Ну что ты как маленький. Сообщить об этом более-менее публично – значит вызвать панику. Не говоря уже об официальном сообщении. К тому же сразу возникнет вопрос, почему до сих пор информацию скрывали. Всё неизбежно закончится революцией.

— А так – не закончится? Вопросов не будет?

— Думаю, турецкий президент рассчитывает представить случившееся как божью кару за недостаток веры, и на этой базе раздуть религиозный фундаментализм в полный рост.

— Мдаа. Это серьёзно? В смысле, это может получиться?

— Трудно сказать. Но его вообще трудно назвать адекватным человеком. Сам он, по крайней мере, твёрдо уверен в своей избранности, и в стране немало тех, кто разделяет этот его взгляд.

— Какие ожидаются последствия?

— Это очень хороший вопрос. Разрабатываются различные сценарии. Всё зависит от масштабов катастрофы. Стамбул, скорее всего, перестанет существовать – как минимум, на пару десятков лет. С Турцией, как с государством, тоже не очень понятно. Если Султану удастся удержать власть – страна, скорее всего, скатится к открытой диктатуре. Если нет – может быть что угодно, от теократической монархии до исчезновения или коренного переформатирования государства, как такового. В любом случае, про турецкие пляжи многим придётся забыть надолго.

— А что по этому поводу думают американцы?

— Не очень понятно пока. С одной стороны, у них совершенно точно есть эта информация. Но вот насколько они серьёзно к ней отнеслись – неизвестно. И неизвестно, донесли ли эту информацию до Белого дома. Политические решения всё же принимают там. Думаю, в руководстве разведки и армии разрабатываются какие-то планы, возможно, и аналитические службы задействованы; но всё за пределами публичности. Из чего вполне можно сделать вывод, что Белый дом не в курсе, ну, или не придаёт значения.

— Так может быть?

— Вполне. Особенно, если сведения передали новому президенту вместе с другими, никак их не выделяя, а потом – благополучно не напоминали.

— Но это же может быть непредсказуемым по своим последствиям событием!

— И будет, скорее всего.

— Ладно, на людей всем плевать. Но там же колоссальные экономические интересы завязаны! К тому же – такой специфический регион. Неужели никто не ловит рыбку в этой мутной воде?

— Те, кто там работают, будут работать при любых раскладах. Война для них – естественная окружающая среда. Никакое стихийное бедствие не помешает всерьёз их бизнесу; а, возможно, ещё и поспособствует.

— А как же прямые экономические потери от разрушений?

— А страховка на что?

— Думаю, страховка не поможет – это же чистейший форс-мажор.

— Есть разные виды страхования. В том числе, и от стихийных бедствий. Если знать, когда они могут наступить – это может быть даже отдельным видом бизнеса.

— Значит, разорятся страховые компании.

— Только мелкие. Крупные сами перестрахованы, к тому же пользуются господдержкой. Не стоит волноваться. Капитализм давно перестал быть высокорисковой средой. За всё заплатят государства и международные объединения.

— А почему ты мне решил про это рассказать? У нашей компании, насколько мне известно, никаких интересов в Турции нет.

— Думаю, последствия по своему масштабу выйдут далеко за пределы Турции и затронут многие другие страны региона, Европы и Ближнего Востока. Да и Россия вряд ли останется нетронута этим кризисом. По крайней мере, теперь ты об этом знаешь. Сообщи своему начальнику – думаю, ему эта информация тоже будет нелишней.

46.

Грузов было уже собрался зайти к шефу и сообщить полученную информацию, но тот вызвал его сам.

— Юрий Александрович, у нас проблема. Груз, который мы отправили нашим клиентам в Германию, до сих пор не пришёл. В порту Гамбурга сказали, что груз не приходил. Съезди в Питер, разберись. Если нас ограбили, хотелось бы узнать, кто. Ну, и груз вернуть, если получится. Но нужно серьёзно постараться, сам понимаешь.

— Понял Вас. Антон Валерьевич, мне тут кое-что сообщили, думаю, Вам будет интересно.

— Позже, Юрий Александрович. Сейчас важнее понять, что с грузом – это вопрос первостепенной важности.

Настаивать Грузов не стал; стартовал в Питер на ближайшем «Сапсане» и был на месте уже к вечеру. Прошёлся по городу, собираясь с мыслями, посидел у гигантской чернильницы Исаакия, прогулялся по Невскому, переночевал в небольшой частной гостинице и утром оправился в порт.

Расследование не затянулось. Груз спокойно лежал на складе в порту. Проблемы были вызваны забастовкой докеров. В транспортной компании перед Юрием Александровичем извинились, сказали, что готовы выплатить все неустойки по договору, предложили, на выбор, дождаться окончания забастовки или отправить груз другим транспортом.

Обо всём этом Грузов доложил шефу на совещании, тем же вечером в столице. Помимо Антона Валерьевича, там также присутствовала Анастасия и Василий Максимович. Шеф выслушал Грузова, не перебивая, затем ещё помолчал немного, откинувшись в кресле.

— Значит, так. Первое: нужно определиться, что делать с нашей поставкой. Допустим, в этот раз мы воспользуемся пожарным вариантом – отправим прибалтийским маршрутом, поездом. Дороговато, конечно, но нужно как можно скорее выполнить обязательства перед клиентами. Далее – нужно определиться с питерским маршрутом. Юрий Александрович, пообщайтесь с Яной – возможно, она сможет что-то выяснить по своим каналам, чтобы мы могли понять, сколько продлится забастовка. Ну и, естественно, нужно посчитать другие логистические схемы.

— У нас есть налаженный канал через Новороссийск: до Италии. К тому же, как я понимаю, там у нас появились новые друзья.

— Хорошо, что вспомнил, Василий Максимович. Сколько нужно времени, чтобы всё организовать?

— Прошу извинить, что вмешиваюсь, Антон Валерьевич. – Грузов прокашлялся.

— Слушаем тебя, Юрий Александрович.

— Именно об этом я и хотел поговорить перед поездкой в Питер. Есть основания считать, что в ближайшее время сообщение через Проливы может стать серьёзной проблемой.

— Почему? Планируется переворот в Турции?

— Гораздо хуже. Ожидается землетрясение, как раз в районе Проливов. Чуть ли не до 12-ти баллов.

Грузов рассказал, что ему было известно. В комнате повисло гнетущая тишина. Сильнее всех переживала Настя – она побледнела, представляя весь грядущий ужас. Первым молчание нарушил Василий.

— А насколько это достоверно?

— Предполагаю, что весьма достоверно. По крайней мере, на мистификацию походит мало.

— А сколько людей в курсе этих прогнозов?

— Вопрос интересный. По-видимому, турецкой верхушке прекрасно всё известно, они стараются держаться подальше от Стамбула. Известно нашей разведке, причём информация получено от коллег из-за речки. То есть, они тоже  в курсе.

— И все молчат! – Антон поднялся из кресла, подошёл к окну, заложив руки за спину. – Там же гигантское количество народу живёт! Это же массовые жертвы!

— Увы, именно так.

— Нужно же что-то делать, вам не кажется, господа?

— Не думаю, Антон Валерьевич, при всём моём уважении, что вы находитесь на правильном пути. Нам эту информацию предоставили точно не для публичного распространения.

— Соглашусь с Юрием Александровичем, Антон. Не стоит делать резких движений. К тому же, что мы можем? И кто нам поверит?

— А Вы, Настя, что думаете?

— Я тоже не представляю, Антон Валерьевич, как действовать в этой ситуации. Это… это просто ужасно…

— Ладно, я вас услышал. Однако же, господа, для нас это означает только одно: наши проблемы серьёзнее, чем мы думали. Вот как мы поступим… Василий Максимович, ты, как я вижу, выздоровел? Отлично. Назначаю тебя генеральным директором. Думаю, в существующих условиях мне стоит, по крайней мере, на время, отойти в сторону от руководства фирмой – дел у меня найдётся и без этого. Естественно, учредителем я остаюсь, и, надеюсь, ты будешь прислушиваться к моему мнению. Но обещаю особо не вмешиваться. Настю назначаем помощником генерального, с самыми широкими полномочиями – последнее время она фактически тащила всё на себе, введёт в курс. До начала осени. Если не передумаешь у нас работать – переведём на настоящий контракт с хорошей должностью и соответствующей зарплатой. Но у меня будет ещё одно поручение: займёшься просчётом альтернативной логистики: Белоруссия, Прибалтика, Мурманск – все направления. Результат, как ты понимаешь, нужен вчера. Привлекай всех, кто нужен. Все свободны. Жду завтра к этому же времени. И Яну пригласите.

47.

Грузов позвонил Яне утром, но безуспешно – девушка не брала трубку. Около одиннадцати дозвониться всё же удалось. В трубке было шумно. Яна отговорилась занятой, и наотрез отказалась подъезжать в офис; предложила собеседнику подъехать в Новопушкинский сквер.

Конечно, это было немного дерзко, но погода стояла отличная, и Грузов решил, что нет никаких препятствий для того, чтобы выполнить просьбу девушки.

Припарковав машину около «Известий», Грузов направился к скверу. Пройти туда, однако, не удалось – периметр был оцеплен полицейскими. В самом сквере, по видимости, проходил какой-то митинг – за полицейским оцеплением находилось несколько, навскидку, сотен людей, развивались флаги – преимущественно, красные. Усталый грузный капитан периодически подносил ко рту мегафон и оповещал собравшихся, что их мероприятие несогласованно и им следует разойтись. Впрочем, протестанты игнорировали его.

Грузову нечасто приходилось чувствовать себя дураком, но сейчас был именно такой момент. Он набрал телефон Яны. Судя по шуму в трубке, она была именно там – среди митингующих; выходить отказалась. Он решил дождаться развития событий.

Через некоторое время среди полицейских началось движение; по-видимому, было принято решение о разгоне акции. Полицейская цепь двинулась на митингующих, «выжимая» их в сторону Малой Бронной. Начались задержания. Протестующим, по одному, заламывали руки и грузили в автобусы. В какой-то момент Грузов увидел Яну – два дюжих омоновца почти нежно отнесли её к «автозаку». Девушка не сопротивлялась, да и вряд ли смогла бы, если бы и захотела – скрутили крепко. Заполнившись, автобус уехал.

Грузов подошёл к полицейскому майору, который, как ему показалось, руководил задержанием, и спросил, куда их повезли. Майор было собирался нагрубить нахальному обывателю, посмевшему вмешаться, но что-то в облике или взгляде подошедшего остановило его; сквозь зубы он бросил: «ОВД Тверское».

Туда, решил Юрий Александрович, можно и пешком прогуляться – благо, недалеко.

Начальником ОВД «Тверское» был старый знакомый Грузова. Он выслушал Юрия Александровича и приказал выпустить девушку – народу и без неё было задержано предостаточно. Однако возникла проблема: Яна категорически отказалась уходить, пока не выпустят её товарищей. Грузов разозлился, но признавать, что потерял время попусту, было не в его характере. Он применил все свои способности, чтобы убедить начальника ОВД пойти навстречу. В итоге, выпустили всех, кроме троих задержанных, по которым были сведения, что они оказывали активное сопротивление при задержании.

По дороге до автомобиля Грузов был напряжён; Яна же, напротив, чувствовала себя превосходно, улыбалась, да и вообще – можно было подумать, что она идёт с какого-то праздника или свидания.

— Что это было, Яна?

— А вы не видели? Митинг.

— Несогласованный, как я понял.

— Ну да. Вообще, мы планировали марш по бульварам. Но, сами видите, чем всё закончилось.

— И к чему весь этот карнавал?

— Это не карнавал, Юрий Александрович. Это международная акция, день единых действий в поддержку рабочей борьбы. Марш «Антикапитализм».

— Как-то не задалось с маршем, да?

— Ничего удивительного. Согласовывать «Антикап» отказываются уже десяток лет, наверное. Наше правительство разрешает маршировать только нацистам и либералам, что вполне логично, учитывая его классовую природу.

— И ты пыталась меня затащить на эту вашу акцию?

— Нет. Я знала, что вы не пойдёте. Зато посмотрели хотя бы.

— Посмотрел… И из полиции тебя вытащил – не забыла?

— Я вас умоляю, Юрий Александрович. Вы помните, кто мой папа? Захотела бы – вышла бы в любой момент.

— Только папа, уверен, тебя по головке за это не погладил бы.

— Предлагаю закончить воспитательную работу и перейти к сути. Зачем меня хотели видеть?

— Яна, у нас возникла серьёзная проблема. Вы слышали про забастовку докеров в порту Петербурга?

— Возможно, и слышала. Об этом не говорят по телевизору, но забастовки в стране проходят регулярно, несколько десятков одновременно.

— Ваша организация имеет к этому отношение?

— Если Вас интересует конкретно забастовка докеров, то нет. Хотя в ряде случаев мы оказываем, так сказать, методическую помощь бастующим.

— Кто тогда является организатором забастовки?

— Думаю, скорее всего, профсоюзы. Могу узнать точнее, но не прямо сейчас.

— В России есть профсоюзы, способные провести забастовку?

— Вас это удивляет? Действительно, большинство профсоюзов на предприятиях находятся под жёстким контролем властей и собственников, но есть и независимые профсоюзы и даже профобъединения.

— И когда закончится забастовка?

— Вы серьёзно? Откуда я могу это знать? Всё зависит от того, какие цели ставят перед собой бастующие, и насколько собственник предприятия готов пойти им навстречу. Бывает, протест жёстко подавляется – самых активных увольняют, и даже могут посадить по выдуманному обвинению, остальные смиряются. Бывает, собственник идёт на крайние меры – вплоть до увольнения всех бастующих и набора новых сотрудников. Случается, что требования удовлетворяются – особенно, если дело касается нарушений условий труда. Тут даже иногда государство, в лице трудовой инспекции, может поддержать сотрудников, и собственнику ничего не остаётся, как пойти навстречу и выполнить требования бастующих. Наконец – но это уж совсем редко – предприятие может встать окончательно и объявить о банкротстве, после чего происходит смена собственника. В любом случае, сколько времени продлится забастовка, не знает никто.

— Я так понимаю, во время забастовки зарплату работникам не платят. На что же они живут?

— Ну, если организатором является крупный профсоюз или профобъединение, они обычно располагают некоторым забастовочным фондом, из которого бастующим выплачиваются пособия. Этого немного, но позволяет не умереть с голоду. Если забастовка получает широкую огласку – могут быть и пожертвования.

— Короче говоря, о сроках даже предположений нет никаких…

— Нужно больше информации, в любом случае. Могу постараться разузнать. Но, если речь идёт о том, что задерживается какая-то важная поставка – однозначно, ждать окончания забастовки не стоит. Нужно искать альтернативные способы доставки груза.

— Это понятно. Но что, если там, на альтернативном маршруте, тоже какая-нибудь хрень произойдёт? Ну, например, ещё одна забастовка? Есть вообще какие-то методы, позволяющие заранее узнать об этом?

— Думаю, есть. Однако они лежат за пределами Вашей компетенции, Юрий Александрович. Это не вопрос безопасности – это вопрос экономического прогнозирования. Везде, по всему миру, работники хотят повышения зарплаты, улучшения условий труда и так далее. А в период кризиса наблюдается противоположная тенденция. Капиталист отчаянно стремится сохранить свой уровень жизни, прежде всего. А это означает, в условиях падения валовой прибыли, необходимость снижения издержек. И первые, кто страдает от этого – самая многочисленная и самая бесправная часть работников, то есть низшее звено.

— Не надо меня пропагандировать. Лучше расскажите, как можно узнать об этом заранее.

— Я же говорю – угроза есть всегда. Чтобы определить, насколько она реальна на конкретном предприятии – нужно учитывать множество факторов: положение дел на предприятии, его место на рынке, уровень оплаты труда и социальной защищённости по сравнению с другими такими же предприятиями, госучастие. Опять же, конкуренты могут поспособствовать. Если Вас эта тема действительно интересует, стоит обсудить её с Валерием Даниловым – он какое-то время занимался этим вопросом достаточно близко.

— Хорошая мысль. Думаю, нам давно следует познакомиться.

48.

С Даниловым Грузов встретился в парке. От него не ускользнуло, что у того оказалась охрана – пара широкоплечих ребят вдохновенно рассматривали листву на деревьях, в десятке метров от места рандеву. Грузов усмехнулся.

— Это специально? – Он кивнул в сторону «спортсменов». – Что-то хотите мне продемонстрировать?

Данилов заметно смутился, к удовлетворению Грузова.

— Да нет, что Вы. Скорее, это недостаток профессионализма. Увы, как говорится, что имеем.

— Вам нужна охрана?

— Если честно, вовсе не уверен в этом. Но товарищи настояли. В последнее время несколько известных в наших кругах людей пострадали от нападений, вот и…

— Кого подозреваете?

— В том-то и дело, что определённых подозрений нет. Может, нацисты, а может, и специально обученные люди из ваших сослуживцев.

— Я уже много лет не служу, в том смысле, который вы вкладываете в это слово.

— Полноте, Юрий Александрович. Бывших чекистов, как известно, не бывает.

— Ладно, не будем препираться из-за таких пустяков. Но я могу попробовать узнать кое-что.

— Думаю, всё равно не расскажете. Но, впрочем, не возражаю. Только не надейтесь, что я буду считать себя обязанным вам.

— Что уж вы как врага меня воспринимаете?

— Извините, привычка. Не могу отделаться от ощущения, что общаюсь с человеком из Конторы.

— Понимаю…

В разговоре повисла неловкая пауза. Данилов явно не собирался прерывать её, и в его молчании было что-то героически смешное. Грузов нарушил тишину первым.

— Ладно, Валерий Львович. Как бы вы не относились ко мне – моя компания уже работает с вашими товарищами. Так вышло, что забота о вашей безопасности – моя, если хотите, прямая обязанность. Поэтому я постараюсь узнать всё, что можно про эти нападения. Это первое. Далее. Ваши телохранители. Если позволите, я мог бы помочь подготовить их, и даже предложил бы  инструктора – есть у меня человек на примете. Все расходы без вопросов возьмёт на себя наша компания. Ну и, если в вашей организации есть человек, отвечающий за вопросы безопасности – было бы полезно быть с ним на связи.

— Я уже объяснял вашему шефу – нет у нас, фактически, никакой организации. Есть некоторое сообщество людей, которые распространяют определённые идеи.

— И, тем не менее, есть некие «товарищи», которые настояли, чтобы вы были под охраной. Следовательно, как минимум, есть какой-то коллегиальный орган управления. Я читал вашу книжку, Валерий Львович, и подозреваю, что изложенные в ней идеи реализуются на практике. Вы явно не тот человек, который продолжал бы взаимодействие с людьми, если бы они не прислушивались к нему.

— Ну хорошо, подловили Вы меня. Я обсужу Ваши предложения с товарищами, и мы свяжемся с Вами.

— Думаю, Ваше мнение будет, как минимум, очень весомым при этом обсуждении. Так каково оно?

— Если честно – не нравится. Но, вместе с тем, я считаю Ваши предложения разумными. Так что, думаю, результат будет положительным. Но я подозреваю, что Вы пожелали встретиться со мной не ради моей безопасности?

— Думаю, Яна рассказала, о чём я хотел с Вами поговорить.

— Ну, в общих чертах. Я понимаю, что Вас заботит. Но вряд ли смогу добавить что-то к тому, что она уже сообщила Вам.

— Она рекомендовала Вас как эксперта по вопросам забастовочного движения.

— Хмм, – Данилов улыбнулся. – Эксперт, пожалуй, слишком громкое слово. К тому же, я больше занимался, так сказать, теоретическими аспектами проблемы. Вас же, как я понимаю, вряд ли интересует теория.

— Меня интересует, чтобы наши поставки осуществлялись стабильно и без срывов. И чтобы я заранее знал о тех угрозах, которые могут возникнуть.

— Стабильность – возможно, последнее, чего можно ожидать в сегодняшнем мире. Вы следите за окружающими Вас процессами?

— Представьте, слежу. Это непосредственно сфера моей профессиональной деятельности.

— Тогда вы должны обратить внимание, что всё идёт вразнос. Стоит удивляться не тому, что у вас сорвалась поставка – а скорее тому, что это произошло впервые.

— Уверен, что даже в этих условиях существуют какие-то способы предвидеть наступающие негативные обстоятельства.

Данилов задумался.

— Видите ли, как я уже сказал, я занимался теоретическими разработками в данной области. Для их практического воплощения требуются определённые ресурсы, которыми, увы, мы не обладаем.

— Какие именно?

— В первую очередь – специалисты в области экономической статистики, программирования, СУБД[2]. Ну и, конечно, достаточно мощные компьютеры.

— Если мы сможем предоставить Вам всё это, возьмётесь?

— Why not, как говорят англичане? Задача действительно интересная. Думаю, могло бы получиться.

— Тогда, считайте, договорились.

Грузов знал, что у «Несса» имеются необходимые Данилову люди и оборудование. Но решение, в любом случае, должен был принимать шеф.

49.

Однако встречу с шефом пришлось отложить.

Позвонил Тони. Итальянец, как всегда, был учтив, но в голосе сквозило беспокойство.

— Эта линия защищена?

— Естественно.

— Наш швейцарский друг вывел нас на одного человека, с которым Вам, думаю, будет не лишним встретиться.

— Когда?

— Когда угодно. Думаю, в Ваших интересах встретиться как можно раньше.

— Где?

— Может быть, в Польше? Из трёх цветов её флага мы всегда выбираем красный.

— Буду ближайшим рейсом.

(Почему Польша, удивится читатель? К тому же, всем известно, что на флаге этого государства только два цвета. Если читатель сам ещё не догадался, что хотел сказать Тони Грузову – в конце главы будет разгадка).

По чрезвычайной осторожности собеседника Грузов понял, что вопрос серьёзный. Он набрал номер подруги; придётся её огорчить. Маргарита наверняка расстроится из-за того, что опять не удастся провести вечер вместе. Они планировали поужинать в ресторане, а затем сходить на новую постановку в «Московской оперетте». В последнее время отдыхать было практически некогда, а уж когда он был в театре, Грузов и вспомнить не мог. Впрочем, Рита стоически приняла известие – за годы их общения это был далеко не первый раз. Даже предстоящая свадьба мало что изменила в этом отношении. Но она прекрасно понимала, кого выбрала себе в спутники жизни; в дела своего мужчины никогда не вмешивалась, отлично зная, что тот уделяет ей столько внимания, сколько позволяют обстоятельства.

Больше Юрий Александрович решил никому не говорить о поездке, а шефу доложить, уже имея новые сведения.

Самолёт приземлился в Женеве на минуту раньше, чем вылетел из Москвы: в 18.44. Его уже ждали: на выходе из аэропорта назойливый таксист довёл его до своего автомобиля, после чего они быстро рванули с места. Водитель несколько раз бросил взгляд в зеркало заднего вида, недовольно поморщившись и пробормотав «ein Schwanz ist erwachsen geworden». Грузов понял, что за ними «хвост».

Водитель резко перестроился и свернул через полосу в боковую улицу. Казалось, проблема решена. Но через некоторое время после того, как они выехали на большую улицу, они вновь обнаружили преследователей – уже на другой машине. Держали их крепко. Грузов поинтересовался у водителя, есть ли у них другие машины. Тот ответил утвердительно. Тогда Юрий Александрович предложил водителю, чтобы тот высадил его возле станции метро, и другой автомобиль подобрал его на другой станции.

Грузов быстро вышел из машины и нырнул в метро. Как он и предполагал, за ним последовал пассажир из автомобиля преследователей. Грузов сделал несколько пересадок, а затее, на одной из пересадочных станций, применил общеизвестный трюк с закрывающимися дверями: он вышел из вагона в последний момент, дождался, пока вагон с раздосадованным преследователем прошёл мимо, а затем пересел на другую ветку.

На конечной станции его уже ждал автомобиль. Через час с небольшим они были в Монтрё. Грузов искренне пожалел, что скорость автомобиля не позволяет ему в полной мере насладиться видами прекрасного озера. На одной из улочек в машину подсел Тони. — «Так значит, Вас уже ждали. Летели по своему паспорту?». Грузов кивнул утвердительно. — «Тогда понятно. Это Ваши немецкие друзья. Хорошо¸ что Вам удалось уйти от них».

Они подъехали к неприметному особнячку на окраине города. Их уже ждали: калитка оказалась не заперта. У входа в дом их встретил дворецкий и проводил в комнату.

Грузов огляделся. Комната была большая и светлая, оформленная в традициях «неорококо» — а может быть, и оставшаяся с тех времён. В дальнем конце залы, за письменным столом стояло кресло; оно было повёрнуто спинкой к вошедшим, и Грузов не сразу увидел там человека.

— Здравствуйте, проходите. Прежде, чем я повернусь, хочу предупредить вас: зрелище не из приятных. Впрочем, мы можем вести беседу и так.

— Нет-нет, что Вы. – Грузов решил взять инициативу на себя. К тому же, он не знал, владеет ли Тони немецким. Он бросил взгляд на итальянца, тот кивнул. – Я предпочитаю видеть глаза собеседника.

Кресло повернулось. Сидевший действительно выглядел ужасно: всё его лицо было обожжено, правда, глаза, видимо, не пострадали – они будто горели ровным голубым светом, и кого-то напоминали. Но это было такое… странное… сходство: карикатура, сделанная с большим мастерством, но при этом настолько изощрённо исказившая оригинал, что его невозможно узнать. Хозяин кабинета жестом предложил гостям сесть в приготовленные для них кресла по другую сторону письменного стола.

— Позвольте представиться: Фридрих Рильке. Понимаю, вы удивлены. Человек, известный вам под этим именем – мой брат-близнец. При рождении его звали Густав.

(Тони имел ввиду трилогию польского режиссёра Кшиштофа Кеслёвского «Три цвета». Третий фильм трилогии «имеет» красный цвет, и события фильма происходят в Женеве).

50. История, рассказанная Фридрихом Рильке.

Сколько себя помню, я всегда был шалопаем. Я не любил учиться, предпочитая футбол и компанию одноклассников. Несмотря на это, у меня были замечательные отношения с отцом – подозреваю, что он видел во мне ту часть своей личности, которую так и не позволил себе проявить сам. Мой брат-близнец же, в отличие от меня, с юных лет грыз гранит науки. Он был лучшим в классе практически по всем предметам. С ранних лет брат очень серьёзно к себе относился, считал себя гением, а свою жизнь рассматривал как своеобразный бизнес-проект. При этом – интересная деталь – он, как бы смешно это не звучало, завидовал моему имени; оно было овеяно для него славой великих немцев прошлого, и он считал, что я не заслуживаю его.

Своё имя ему никогда не нравилось. Увы, с этим ничего нельзя было поделать – родители назвали нас в честь дедушек, погибших на войне. Хотя брат вполне серьёзно – нам было лет пятнадцать – предлагал мне поменяться именами. Разумеется, я высмеял эту затею; не то, чтобы я держался за своё имя – мне, пожалуй, просто доставлял удовольствие сам факт того, что мой высоколобый братец завидует мне хоть в чём-то. Увы, других поводов для зависти не находилось. К слову, я был весьма популярен у девушек – намного более брата – но меня не оставляла мысль о том, что дело обстоит так только из-за того, что ему не интересно это; было бы иначе – он бы и здесь меня превзошёл бы.

К моменту, когда мы закончили школу, наверное, не осталось ничего, чему бы его могли научить в университете. По этой причине, он даже не стал туда поступать. Вместо этого Густав удалился в наше родовое поместье в Баварии, где обустроил прекрасную лабораторию и продолжил заниматься наукой.

Я поступил в университет – но учиться мне было не очень интересно. Всё своё время я проводил в ночных клубах, растрачивая отцовское состояние, а в перерывах между походами туда – отсыпался, чтобы вечером продолжить прожигание жизни. Алкоголь, девочки, наркотики, а, в конце концов – ещё и игра. Остановить меня было невозможно. Мы иногда общались с братом; он приходил ко мне на дни рождения, пытался меня увещевать, но это было бесполезно.

В один из таких дней он сошёлся с Вольфгангом Шойбелем. Это был довольно тихий молодой человек, бывший наш одноклассник, которого в школе вообще никто не замечал – куда уж моему брату, считавшему себя выше всех. Обычно Вольфганг не участвовал в вечеринках – но в тот раз я решил устроить праздник для всего курса. С братом они прекрасно нашли общий язык; я даже в какой-то момент забеспокоился: некоторые подозревали, что Шойбель играет за другую команду. Но у них был чисто научный интерес к общению. Думаю, именно тогда было положено начало империи «CIR[3]». И, возможно, уже тогда они договорились о том, что все патенты будут принадлежать компании, а не кому-то конкретно. Ведь именно мой брат является автором большинства изобретений, благодаря которым расцвела компания. Это не значит, что Вольфганг был бесполезен – отнюдь нет. Просто он занимался другими разработками, так сказать, менее публичного характера. Да, вы поняли правильно – это были заказы Бундесвера.

Вас, верно, интересует Заубер? А нет никакого Курта Заубера. Вернее, с нами в школе учился мальчик с таким именем. Но он повесился в шестом классе. От неразделённой любви. Разумеется, все школьные документы давно подчистили. В университете Заубер появился после того, как брат занял моё место.

Это была обычная морская прогулка на небольшой моторной яхте в компании с одной из моих многочисленных подружек. Двигатель внезапно заглох; я решил посмотреть, что случилось – и в этот момент раздался взрыв.

Я выжил; меня нашли какие-то рыбаки, выходили в одной из этих итальянских деревушек, где чтут традиции больше, чем закон. Когда я пришёл в себя, я связался с некоторыми знакомыми. Они выразили мне соболезнование в связи со смертью брата, и из разговора с ними я сделал вывод, что у меня всё хорошо, я жив, здоров и прекрасно себя чувствую. Мне всё стало понятно. Я связался с одним человеком, который помог мне приобрести этот дом на подставное имя. Финансовых проблем у меня, слава богу, нет – у отца было много заначек на номерных счетах, о которых брату ничего не известно; я и сам узнал о них в некоторой степени случайно, незадолго до смерти отца. Брат не знает, что я жив.

Я стал, можно сказать, затворником; случившееся я воспринял как знак того, что, в любом случае, мой прежний образ жизни вряд ли бы одобрил Господь. Я даже не виню своего брата; конечно, он действовал в своём интересе, но был при этом просто орудием в руках высших сил, которым, слава Богу, было угодно оставить меня в живых.

Я стал много читать, и внимательно следил за судьбой моего брата, надевшего мою маску – вернее, укравшего у меня лицо во всех смыслах этого слова.

Вас, возможно, удивляет, что человек вот так просто появляется на третьем курсе университета, и никто не обращает на это внимание. Удивляться тут совершенно нечему. Он просто перевёлся из другого университета – такое часто случается. Тогда этому никто не придал значения. История о том, что он учился с Фридрихом Рильке с первого курса, была придумана позже. Документы частично подчистили, частично уничтожили. Преподавателей убедили в том, что эта версия реальности – более правильная. Они, знаете ли, умеют быть убедительными.

Хотя не обошлось без эксцессов. Мать настоящего Курта Заубера увидела в какой-то передаче знакомое имя, стала интересоваться – естественно, выяснила детали его «официальной биографии», включая нашу совместную учёбу. Бедная женщина поначалу не поверила своему счастью – каким-то непостижимым образом нашёлся её сын, которого она давно похоронила! Но потом разум взял своё, и она поняла, что это вовсе не её погибший сын, а совсем другой человек, выдающий зачем-то себя за него. Она стала копать, дала даже несколько интервью, и чуть было не пустила под откос набравший скорость «CIR». Но её изящно вывели за скобки – объявили сумасшедшей, чему, если честно, были определённые основания. Вся эта история не прошла бесследно для неё. В итоге она пропала – может быть, убили, а, может, просто запугали так, что она не высовывается из своей норы.

Я не знаю, кто в паре моего брата с человеком, который называет себя Куртом Заубером, ведомый, а кто – ведущий. Возможно, каждый из них полагает ведущим себя. Этот человек работает на контрразведку. По-видимому, он завербовал и брата. Это страшные люди.

Значительная часть начальствующего и среднего звена BND образуют собой закрытое братство, с чёткими и определёнными идеологическими установками, которые выражаются фразой «Германия превыше всего». Некоторые из них почти в открытую считают себя наследниками «Общества Туле». И цели у них те же. Они находят наиболее перспективные разработки и, если это возможно, направляют их в русло, интересное им: оружие, технологии контроля сознания, медицинские исследования и так далее. Мой брат, несомненно, входит в их число. Я не думаю, правда, что он всерьёз разделяет их нацистские идеи, хотя, возможно, и декларирует их, когда это требуется. Думаю, мой брат реально одержим идеей мирового господства, и вряд ли согласен делить его с какими-то неонацистами. Я не сомневаюсь, что именно они убили Шойбеля – точно так же, как пытались убить меня. Как я уже говорил, он занимался военными разработками. Вольфганг всегда был пацифистом, и, возможно, не захотел примыкать к этим фанатикам.

Я рассказываю вам это всё не из нелюбви к брату – как я сказал уже, я давно его за всё простил. Но «CIR» – это монстр, который поглощает всё, к чему прикоснётся. Надеюсь, что ваша компания станет для него слишком твёрдым орешком, и вы сумеете остановить это чудовище.

51.

Из особняка гости вышли, когда на улице был поздний вечер. Тони поинтересовался, где Грузов собирается ночевать, и явно был настроен продолжить общение. Они нашли небольшую кофейню, по счастью работающую круглосуточно.

— Ну, и что Вы обо всём этом думаете, сеньор Грузов?

— Давайте, наверное, без этих Ваших «сеньоров». Всё-таки мы с вами коллеги, и вы, наверное, правы: если ничего не случится, нам предстоит много работать вместе.

— Если ничего не случится.

— При нашем роде занятий оговорка далеко не лишняя, как мне кажется.

Мужчины коротко рассмеялись.

— Если по сути рассказанной нам истории – не знаю. Сложное ощущение. С одной стороны, выглядит излишне водевильно; но, с другой, есть подробности, которые сложно выдумать – их можно только знать. Если это и мистификация, то очень продуманная. Вы проверили его?

— Насколько было можно, чтобы не привлечь излишнего внимания. Но наши данные подтверждают, что он – тот, за кого себя выдаёт. Нам даже удалось провести генетическую экспертизу – почти стопроцентное соответствие. Правда, как вы понимаете, есть вероятность, что это как раз брат-близнец Фридриха Густав.

— И зачем ему это надо?

— В том-то и дело, что незачем. К тому же, мы проанализировали их историю – действительно, в школе Фридрих учился из рук вон плохо, в отличие от брата, и до второго курса университета в основном шатался по клубам, а, начиная с третьего, неожиданно стал прилежным студентом и проявил немалые способности к наукам, если не сказать больше.

— Спасибо вам большое, Тони. Вы оказали мне большую услугу.

— Можно просто Габи.

— Как скажете. Тогда называйте меня просто Юра.

Мужчины пожали руки. Тони поинтересовался планами Грузова, и тот изъявил желание остаться в городе, после чего итальянцы уехали.

Грузов заказал ещё кофе и задумался. История получалась очень интересная. Нужно было доложить всё шефу, но чего-то не хватало. Он достал телефон и набрал номер Наташи Штольц.

— Приветствую. Нам следовало бы встретиться.

— Не вопрос. Когда?

— По возможности скорее. Может быть, завтра утром? Я сейчас в Швейцарии. Где бы Вам было удобно?

— Может быть, в Инсбруке?

— Поближе никак?

— Есть определённые причины встретиться там.

— Хорошо. В восемь утра сможете?

— Давайте хотя бы в девять!

— Ладно, значит в девять в кафе у дома с золотой крышей.

На дорогу нужно было часов шесть, с запасом; Грузов решил, что этого будет достаточно, чтобы выспаться. Он позвонил шефу, поинтересовался новостями: всё было в порядке; сказал, что находится в отъезде и постарается быть завтра к обеду.

Остаток вечера Грузов решил провести в легендарном клубе Harry’s New York Bar – если уж судьба забросила его в этот городок, глупо было упускать возможность послушать хорошую музыку. Ну и пара коктейлей, которыми так славится заведение, после напряжённого дня были нелишними.

Инсбрук встретил приветливо. Водитель разбудил Грузова, когда они подъехали к месту рандеву. Юрий Александрович вышел из машины, потянулся. Несмотря на уже не первую молодость, организм бывшего оперативника был в полном порядке, и ему, при необходимости, вполне хватало даже пяти часов, чтобы выспаться.

Он прошёл в кафе, занял столик у окна, заказал кофе. Через некоторое время появилась журналистка.

— Ну что у вас, удалось накопать что-нибудь интересное?

— Почти ничего. История очень странная, все отказываются разговаривать. Но есть ощущение, что что-то здесь нечисто.

— Правильное ощущение.

— Поделитесь?

— Вы уверены, что вам стоит это знать?

— Всё таки вы меня наняли, а искать информацию проще, когда знаешь, чего именно ищешь.

— Думаю, на этом мы закончим наше сотрудничество.

— Как минимум, с вашей стороны это непорядочно. Вы меня уже втащили в эту тёмную историю – я должна хотя бы знать, чего мне опасаться!

— Мне кажется, вы играете со мной. А сами просто собираете материал для своей статьи.

— Обещаю вам, что никакой статьи не будет. Я нормальный разумный человек, и мне дорога моя жизнь. Пусть я и засунула голову в пасть льву, но ещё и дразнить его при этом точно не намерена.

— Ладно. Вижу, вы понимаете, с чем приходится иметь дело, и действительно не склонны делать глупости.  Вкратце – и Рильке, и Заубер – не те, за кого себя выдают. Документы частично подчищены, частично уничтожены, людей очень убедительно попросили молчать. Видимо, вам и не удастся что-либо найти. Впрочем, ещё одно задание для вас у меня есть. Нужно найти мать Курта Заубера.

— Гертруда Заубер, в девичестве – Майнхофф. Я уже нашла её. Именно поэтому и назначила вам встречу здесь – она живёт на окраине. Вот адрес. – Наташа протянула Грузову небольшой листок бумаги.

— Отлично. Тогда – не смею Вас задерживать. Деньги получите на свой счёт сегодня к вечеру. Впрочем, смотрите сами. Можете продолжать на свой страх и риск. Если вдруг найдёте что-то интересное – сообщите, оплата по факту.

Грузов допил кофе, заказал такси и отправился к матери Заубера.

По указанному в записке адресу находился небольшой дом, выглядевший заброшенным. Грузов нажал кнопку звонка, прислушался: звонок работал. Он подождал немного – но никто не открыл. Юрий Александрович прошёл вдоль невысокого забора; тишина. Он решил позвонить в соседний дом.

Дверь открыла милая старушка; она сказала, что хозяйка, скорее всего дома – но она никуда не выходит и никому не открывает дверь; продукты ей приносят на дом. Грузов поблагодарил бабушку и вежливо отказался от настойчивого предложения выпить чаю.

Затем он вернулся к дому Заубер. Позвонил ещё раз; нажал на ручку калитки. Ручка неожиданно поддалась, и Грузов прошёл к дому по выложенной плиткой и изрядно проросшей дорожке. Сад, когда-то весьма симпатичный, выглядел запущено. Он несколько раз дёрнул шнурок звонка у двери, потом – ещё несколько раз. За дверь раздался шорох; было ощущение, что кто-то стоит за дверью.

— Фрау Заубер, простите за нежданный визит, но нам нужно поговорить.

52.

— Уходите. Я не желаю ни с кем разговаривать.

— Это по поводу вашего сына. Точнее – по поводу человека, который выдаёт себя за него.

Хозяйка как будто ждала чего-то – или думала. Грузов решил дождаться ответа, ничего не добавляя к сказанному. Это сработало – послышался звук опираемых замков.

— Зайдёте через пять минут – мне надо переодеться.

Выждав назначенное время, Грузов вошёл в дверь. Внутри дом выглядел так же запущенно, как и снаружи. Через некоторое время вышла хозяйка, устало присела на стул, предложила сесть гостю.

— Слушаю вас.

— Я представляю компанию, которая работает с концерном Рильке.

— Сочувствую.

— Не понял?

— А что непонятно? Либо ваша компания – такое же сборище отъявленных негодяев, как и хозяева этого концерна, либо вы порядочные люди, и вас убьют. В обоих случаях вам можно только посочувствовать.

— Почему вы считаете, что кого-то непременно убьют?

— Потому что они всех убивают. Они убили моего сына, убили настоящего Фридриха Рильке, убили Шойбеля. Всех.

— Простите, но насколько мне удалось выяснить, ваш сын покончил с жизнью, ещё учась в школе, разве нет?

— Я никогда не верила в то, что мой мальчик мог убить себя сам. Это они его убили. Они всё это задумали много лет назад. Они убили моего сына, чтобы подсадить на его место своего человека. Они объявили меня сумасшедшей – но я не сошла с ума. Я знаю правду.

— Кто же эти «они»?

Хозяйка хитро усмехнулась.

— А вы не такой простак, каким кажетесь на первый взгляд. Это они вас подослали? Вы пришли меня убить? Впрочем, какая разница. Мне уже безразлично. Хотя, постойте: вы не можете меня убить. Я ничем не нарушила нашего договора. К тому же я всё равно не скажу вам, где документы. Можете меня пытать – вы ничего не добьётесь. Но если со мной что-то случится – о, тогда весь мир узнает правду.

— Я не работаю ни на Рильке, ни на Заубера, ни на BND, если вы об этом.

— Не называйте его именем моего сына, этого проходимца.

— Извините, не хотел вас обидеть.

— Это вам так кажется, что вы на них не работаете – если не врёте. Все работают на них. Они опутали своими щупальцами всю Европу.

— Так кто же всё-таки эти «они»?

— Ну, вы же сами сказали: эти негодяи, которые выдают себя за моего сына и его одноклассника, Фридриха Рильке. Был бы жив его отец – он бы разогнал эту банду. Но они и его убили.

— Насколько мне известно, Иоганн Рильке жив – просто отошёл от дел.

— Его никто не видел уже лет десять. Они говорят, что он болеет и никого не принимает. Ха! Как будто кто-то может поверить в такую чушь!

— Хорошо. Но вы говорите, «они» убили вашего сына ещё двадцать лет назад. Человек, который выдаёт себя за него, как и Рильке – ровесники вашего сына. Они никак не могли задумать эту хитрую операцию!

— Откуда я знаю! Мне никто ничего не говорит! Все скрывают правду! Это заговор молчания. Они подкупили и запугали школьных учителей, профессоров в университете, знакомых – всех. Даже меня им удалось запугать. А кого не получается запугать – убили. И вас убьют. Можете не сомневаться.

— Кого конкретно вы подозреваете, кроме людей, руководящих концерном Рильке?

Старуха нагнулась к Грузову и перешла на шёпот.

— Я обещала им…. Обещала, что ничего не скажу. Взамен они оставили меня в живых. Это страшные люди.

Грузов постарался быть максимально убедителен.

— Фрау Заубер, Вам нечего бояться. Я не работаю ни на Рильке, ни на правительство. Я вообще приехал из другой страны. Просто мы сотрудничаем с концерном Рильке, и мне нужно знать, кто за ними стоит.

— Они убьют вас. Вас и всех ваших знакомых.

— Я это уже слышал. И всё же – кто они?

— Тайное общество. Туда входит руководство разведки, контрразведки, армии, полиции Германии, Австрии и Швейцарии. Так или иначе, они контролируют всю промышленность и науку, а также политику этих стран. Это настоящий спрут. Они хотят изобрести чудо-оружие, и изобретут его. А когда они это сделают – они планируют создать Пятый Рейх.

— Почему Пятый? А как же четвёртый?

— Этого я вам не могу сказать. Думаю, это как-то связано с кабалистикой и нумерологией.

— Может быть, вам известны какие-то имена?

— Я и так сказала вам слишком много. А теперь уходите. – Она повысила голос до нормального. – Я сказала, уходите!

— Благодарю за приём, извините за беспокойство. Всего доброго.

— И вам всего. Жить вам осталось недолго – проведите время с пользой.

Хозяйка догнала Грузова на полпути к калитке и жестом попросила наклониться к ней.

— Всё равно у вас ничего не получится. Но есть те, у кого может получиться, и вы их знаете. Если вы будете действовать сообща – шанс есть.

— Кто же это?

— Чёрных людей могут победить только красные люди. Прощайте.

53.

Поскольку прямых рейсов из Инсбрука в Москву не было, Грузов решил добираться домой через Вену. Он взял на прокат машину и отправился столицу Австрии – не торопясь, любуясь альпийскими красотами.

Приехав в аэропорт Вены, он сдал машину в местное отделение каршеринговой компании и пошёл за билетом. Однако внезапно его путь преградили люди в форме.

— Ваши документы, пожалуйста.

Грузов достал паспорт и передал полицейскому. Тот бегло пролистал документ, кивнул второму полицейскому и убрал паспорт в карман.

— Пройдёмте с нами, герр Грузов.

— А в чём дело?

— Пройдёмте, Вам всё объяснят.

Они доехали до отделения полиции, Грузова завели в небольшую комнату и оставили одного. Это была типичная комната для допросов: стол, два стула, зеркало во всю стену; очевидно, прозрачное с другой стороны. Задержание было неожиданным, однако никакой тревоги Юрий Александрович не испытывал – в конце концов, он не нарушал никаких законов, а, значит – бояться нечего.

Примерно минут через двадцать в комнату вошёл человек в штатском, сел напротив Грузова.

— Насколько мне известно, Вы свободно владеете немецким, не так ли?

— Так. Может быть, представитесь?

— Отлично. Герхард Клаус, следователь уголовной полиции.  – Собеседник откинулся на стуле. – Ну что ж, рассказывайте.

— Что Вы хотите узнать? И в чём вообще дело? На каком основании меня задержали?

— Вы знаете Гертруду Заубер?

— Знаю – слишком громко сказано. Я познакомился с ней сегодня утром.

— Вы были у неё в доме, не так ли?

— Был. И что? Это запрещено?

— За что Вы убили её?

— Меня обвиняют в убийстве? В таком случае я требую, чтобы о моём задержании сообщили в посольство России и моему начальству в Москве. До прибытия моего адвоката я отказываюсь говорить что-либо.

— Сообщим, сообщим, не волнуйтесь. Но молчать – не в ваших интересах. Лучше сразу признаться. Пока что мы говорим без протокола. Известно, что фрау Заубер страдала психическим заболеванием. Может быть, она напала на Вас, и Вы оборонялись?

— Вы меня хорошо слышали? Я отказываюсь давать какие-либо объяснения, пока не появится адвокат, предоставленный мне моей компанией или посольством.

— Ну что ж, Ваше право.

Следователь встал и вышел из комнаты. Грузову, как бывшему оперативнику, были прекрасно известны подобные методы работы. Однако он совершенно был не настроен задерживаться в Австрии. Но, по крайней мере, появилось время всё обдумать.

Ситуация оказывалась ещё интереснее, чем представлялось раньше. Значит, Гертруду Заубер убили. Очевидно, что это связано с их беседой. Конечно, неприятно осознавать, что ты стал причиной смерти человека – но уже ничего не поделаешь. Гораздо хуже, что убийство пытаются повесить на него. Понятно, что никаких улик у них нет, и быть не может. В доме Заубер его отпечатков нет. Единственная улика – и то, косвенная – это то обстоятельство, что он был у неё. Не приходится сомневаться, что этот факт наверняка подтверждается объективными данными – наверняка за старушкой следили. Но больше-то – ровным счётом ничего! Остаётся ждать, что будет дальше.

Видимо, спокойствие Грузова произвело впечатление на полицейских – через пару десятков минут в кабинет зашёл всё тот же следователь.

— Ну что, не надумали ничего рассказать?

— Я подозреваемый? Мне не давали расписываться в протоколе о задержании. Что вообще происходит?

— Вы не задержаны.

— Что?

— Я говорю, Вы совершенно свободны.

— То есть, я могу идти?

— Можете. Но я бы Вам не советовал. Знаете, на улицах разное случается. У Вас могут оказаться, к примеру, наркотики в кармане. Или оружие. И полиция вынуждена будет задержать Вас вновь, причём на то будут более чем веские основания.

— И к чему всё это? Я всё равно ничего Вам не скажу. Только одно: я не убивал Гертруду Заубер. Впрочем, полагаю, Вам и так это прекрасно известно. В таком случае, в чём истинная причина моего задержания?

— Немного терпения, герр Грузов, – Клаус посмотрел на часы. – Через пару минут подъедет один человек – он всё Вам объяснит.

После этих слов следователь вышел из комнаты. Через пять минут дверь открылась, и в комнату вошёл человек, показавшийся Грузову знакомым. Он улыбнулся и протянул Грузову руку.

— Приветствую Вас. Не узнаёте? Мы с Вами коллеги. Я Матиас Вульф, возглавляю службу безопасности «CIR». Для Вас – просто Матиас. Говорят, Вы тут кого-то убили?

— Что за цирк Вы тут устроили, герр Вульф?

— Так Вам нужна помощь, или нет?

— Думаю, что Вам, как и этому следователю, прекрасно известно, что я никого не убивал.

— И тем не менее, Гертруду Рильке убили. Как раз тогда, когда Вы были у неё дома. Может быть, Вы видели убийцу?

— Нет, не видел. И у Вас не получится повесить это на меня.

Вульф поднял руки, как будто защищаясь.

— Спокойно, герр Грузов. Я ничего на Вас не собираюсь вешать – я вообще ни при чём. Меня пригласили сюда потому, что убита мать одного из учредителей концерна. И, поверьте, для меня самого было шоком узнать, что подозревают Вас.

— Не надейтесь, что я Вам поверю.

— Это Ваше право. Хотя доверие между нами, безусловно, способствовало бы скорейшему разрешению ситуации.

— Нет, и не может быть никаких улик против меня.

— Ну как же. Возможно, вы не догадывались, но дом фрау Заубер прослушивался. И полицейские предоставили мне запись.

Он достал небольшой плеер и включил звук.

Уходите. Я не желаю ни с кем разговаривать.… Это они Вас подослали? Вы пришли меня убить?… Я сказала, уходите!

— Но это же липа!

— Не знаю, не знаю. Это может сказать только экспертиза. А пока она пройдёт, Вам придётся провести некоторое время в комфортных условиях, правда – взаперти.

— Я Вас засужу!

— Меня? – Вульф рассмеялся. – Меня здесь вообще нет. Если и засудите – то полицейских, которые Вас задержали.

— Что Вам нужно?

— Это уже другой разговор. Я же сказал – доверие.

— Если вы прослушиваете дом Заубер, то Вам прекрасно известно, что она мне ничего толком не сказала.

— И всё же что-то она Вам говорила – шёпотом. К сожалению, нам не удалось разобрать.

— Поэтому её убили? – Вульф поморщился. – Да всё то же самое, что и вслух. Про то, что убили её сына и всех остальных, и что меня тоже убьют.

— И как Вы отнеслись к её словам?

— А как я должен был к ним отнестись, по вашему?

— Вы же понимаете, герр Грузов – фрау Заубер была не в своём уме. С сыном они разошлись довольно давно, вот она и придумала всю эту историю про то, что якобы настоящего Курта Заубера убили и подменили. Очень надеюсь, что у Вас хватит благоразумия не верить бреду несчастной женщины.

— Я Вас услышал.

Вульф удовлетворённо кивнул.

— Что ещё она Вам сказала?

— В основном, какое-то невнятное бормотание. Про какой-то мировой заговор – то ли масонский, то ли еврейский, я так и не понял.

Вульф помолчал.

— Очень мне хочется Вам верить, герр Грузов. Доверие – он ведь ценно тогда, когда взаимно, не так ли? А у нас ещё столько совместной работы впереди. И так мы познакомились при не очень приятных обстоятельствах. Я попробую сейчас поговорить с ними, чтобы Вас выпустили. Но у меня к Вам будет ещё одна просьба: ограничить свои поездки по Европе. Всё-таки Вы уже не мальчик. Это может быть вредно для здоровья, если Вы меня понимаете. Мы очень огорчимся, если с Вами вдруг что-то случится.

На этих словах Вульф вышел из комнаты. Через некоторое время Грузова выпустили. Вульф предложил отвезти его в аэропорт, но Юрий Александрович твёрдо отказался, предпочтя поездку на такси.

Уже через час самолёт нёс его в Москву.

 

Продолжение следует

---

[1] Антон Валерьевич неточно цитирует Иосифа Бродского: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибки…» (1970 г.)

[2] СУБД – Системы управления базами данных

[3] «Chemie-und Idustriekonzern Rilke»

---

Материалы по теме:

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (роман) 

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.2)

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.3)

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.4) 

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.5) 

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.6)

Валерий Дмитрук. Налево пойдёшь — коня потеряешь (ч.7)