Охочие до разрушений московские господа, кажется, вошли во вкус. Ломать — не строить! Электростанции, заводы и прочие советские объекты на Украине ежедневно им уничтожать как-то буднично, поэтому они решили к празднику 7 ноября, раз такая пьянка, и в Москве посносить то, что им мешает девелопёрский бизнес вести. Ну, раз народ-то принимает молча и невойну, и разрушения – там, где-то, — можно и под окнами такое устроить…
А недостроенный театр в Эрмитаже – это не просто силуэт и опознавательный знак в ЦАО. Это уже часть истории страны – той большой и всеобщей для всех её наций страны, которую люто ненавидят триколорные сепаратисты. Страны Советов и её центра, пролетарской столицы. Хотя, возникла «руина» до неё – в ещё частном саду Эрмитаже, когда он принадлежал Якову Щукину. Как местному жителю, мне есть, что рассказать по данному печальному поводу.
Ведь сломают – и показывать, рассказывать будет нечего. Причём, сломают и ту часть, где был «ушастый» детский садик — «Белый кролик» назывался (кажется). Хоть и платный (20 тысяч в месяц драли), а всё равно жалко – кружки детские там ещё были в наши десятилетия детства-отрочества. А вот как раз она, пристройка, связана с историей Великой Отечественной войны.
В левой части фотографии вы видите пристроечку с покатой крышей и чердачным окном, её как бы продолжало кафе «Фудмаркет», видное за оградой разрушителей своими дизайновыми деревяшечками. Что фудмаркету придёт конец – нисколько не жалею, хоть мы и проводили в нём пару встреч левых товарищей – несоразмерно ассортименту был он дорогой. А вот что часть построенного при Якове Щукине кирпичного здания снесут (в котором располагалась и дирекция сада в нулевых – потом там поселился садик), очень обидно. Ведь что там будет потом – неизвестно, как всё у этой власти обманщиков-временщиков.
Назвали они разрушение более века простоявшего недостроя «Освобождением объекта недвижимости» — этот буржуйский язык всегда бесит. Чьей недвижимости? Если объект ломают – это вряд ли можно назвать его освобождением от чего-то, это же не мебель вынести из объекта. А сад Эрмитаж – является объектом недвижимости разве?
Вообще-то, если уж по буржуйским законам – это всё достояние города, москвичей, и принимая решение что-то тут ломать, неплохо бы спросить у нас. Вот в ДНР и ЛНР провели же референдум? А Москва чем хуже? (Разве тем что является донором сейчас для этих «новых регионов» – привет бывшему ИА «Новый регион»!)
Разок я даже брал интервью у малоразговорчивого директора Эрмитажа – для «Независимого Обозрения», в 2002-м было дело, совсем недавно… Так вот. Вернёмся к пристроечке, где дирекция обитала. Вот вся та часть пристройки , что в нашу сторону «фудмаркет» занимает – то есть свободное место до него, — была разбомблена немцами в ходе бомбёжек Москвы в 1941-м. Театр своей высоченной по тем временам крышей – был идеальной мишенью, и его (выстроен он был на месте завода, кстати — так что по старым картам немцы могли считать объект индустриально ценным) на всякий случай люфтваффе решили «бомбануть». Но немного промазали – в саму дугой-в-две-стороны покатую крышу его не попали, а половину пристройки (половину, если смотреть с Успенского переулка) разбомбили. Восстанавливать её не стали, и в 1980-х, то есть в нашем детстве, часть обрушенной бомбой стены — и выглядела как кривой, сползающий вниз «сруб». Там даже видны следы-углубления в стене для балок, на которых крепился пол верхнего, второго этажа, и два дверных проёма со следами поперечного коридора, входа в основной блок театра. В 90-х его слегка цементом «дорисовали» до «лесенки» — более культурного на вид ниспадания. Причём даже имитацию кирпичной кладки на цементе нарисовали — в Эрмитаж тогда начала ходить элитарная, почтенная публика…
Однако важно знать, что загадочный, со старой ржавой крышей (которую прекрасно было видно с нашего балкона 89-й квартиры на 8-м этаже) театр, который принялись возводить в десятых годах XX века, — по замыслу мецената и театрала Якова Щукина, должен был превзойти Большой. Прямо злая карма какая-то – «вознёсся выше он, руиной непокорной…» — нельзя говорить гоп, пока не перепрыгнешь.
Кстати, проект этого театра, как и театра, нынче зовущегося «Новой Оперой» — создавал ни кто иной, как легендарный классик московского модерна Шехтель. Он вообще редко в таких масштабах работал (разве что Ярославский вокзал тут встанет рядом), но увы – строительство здания театра в связи с Первой мировой войной застопорилось на стадии создания закулисной части. Вот её-то как раз та самая высокая (видная на фото за матерчатым логотипом Эрмитажа — подразумевающая и оркестровую яму) сцена и отделяла. Если таковыми замышлялись кулисы – каким бы был весь театр?
Плюс полтора таких же объёма, как минимум! По идее, в случае завершения этого проекта, то есть достраивания и зрительной, и вестибюльной части, обращённой к Каретному Ряду, — театр почти достигал бы нынешних первых прогулочных дорожек сада, параллельных Каретному (уровня нынешнего фонтана перед входом). А сие громадное строение вряд ли бы прибавило этому зелёному островку центра столицы красоты и гармоничности… Это к вопросу – стоило ли достраивать театр. Но его ведь можно было использовать по назначению и в нынешнем виде (об этом — ниже).
Видимо, Советская власть по этой же причине не спешила завершать проект Щукина, прерванный Первой мировой, и частично разбомбленный во время Второй – другие стояли вопросы перед страной, проще было выстроить новенький конструктивистский театр или ДК, чем достроить эту громаду. Вот именно что призраком дореволюционного размаха буржуазной мысли, гигантомании его величества Частника – и был сей недострой. Никого он не пугал и никому не угрожал, а в постсоветский период его неплохо освоили господа элитарии – тут был «Чайный дом» и клуб «Дягилев», в котором стоял на входе строгий фейсконтроль. То есть ходили сюда избранные и стоило всё дорого. Рядом был клуб «Парижская жизнь», где в камерной обстановке, перед двадцатью столиками богатеев выступали все звёзды русского рока – от Макаревича до «Ногу свело». Однако «Парижская жизнь» прикрылась вскоре, а в 2008-м «Дягилев» погорел – потому что перекрытия были дореволюционно-деревянными, а проводка небрежной и перегруженной.
1957-й год, старый, ещё дореволюционный, щукинский забор «Эрмитажа»
Тот летний пожар я хорошо помню, в наш двор нанесло дыму, мы крепко закрыли окна, уже думали эвакурироваться. И не мелькнуло у меня тогда предпринимательской мыслишки вылезти по чёрному ходу на нашу крышу (это можно было сделать свободно), чтобы заснять этот жёлтый факел с дымом в целях продажи фотографий информагентствам. Как-то не думалось в ту сторону – столь родным был этот горбатый «пуп района», столь привычна была его ржавая выпуклая крыша, прогоравшая изнутри… Это как фотографировать больного родственника – стыдно…
А вот сейчас сфотографировал, безрадостно… Ведь эти стены проектировал модернист Шехтель всё-таки. Не нашли им применения господа буржуи. А у меня была мысль одна на этот счёт.
Рядом там поставили временную сцену «Моспарка», обращённую к Успенскому переулку. Но можно было мыслить глобальнее: достроить внутреннюю часть театра, обустроить сцену, а зрительный зал сделать… таким, какой он есть. То есть – под открытым небом. Во-первых, высота сцены позволяла бы тут проводить важные концерты, и недосягаемость «звёзд» была гарантирована, как и хорошая их видимость аж с Каретного Ряда. Во-вторых, это потребовало бы минимума капиталовложений из городского бюджета – снаружи надо было возвести только лёгкие конструкции амфитеатра, чтобы организовать зрительское пространство, частично задействовав задворки театра «Эрмитаж», что является точно таким же заложником буржуазных властителей Москвы, его не ремонтируют, он тихо разваливается.
***
А вот соседнее, другое детище Шехтеля — первоначальный, дореволюционный вид. Без окон, без дверей — театр подчёркнуто летний и доступный любому москвичу, хоть парк и частный. В таком же парковом духе можно было завершить замысел Щукина и с ныне обрушаемой сценой… Обратите внимание — модерновая дуга сверху гармонировала с формой крыши будущего театра, который бы превзошёл Большой (кстати, внутри он устроен крайне тесно и неудобно).
Надо сказать, что с «Новой Оперой» (будущей), а до того «Зеркальным театром миниатюр» — было почти так же. Его в 1993-м начали ломать – театр был летним, без отопления (изначально вообще открытым на первом этаже, поэтому и лестница на второй этаж была внешней, никаких внутренних лестниц и помещений не было). Жуткая картина открывалась идущему через Эрмитаж: яма на месте зрительного зала и… чёрная, словно выгоревшая сцена! (вот эта, которую Лужков в знак вложения немалых инвестиций под театр Колобова ознаменовал змееубивцем).
В точности как соседний щукинский недострой выглядело в 1994-м это место: сцена без зрительного зала. Сцена, на которой я впервые увидел «Арию» в 1989-м, а затем, в 1990-м «Коррозию металла» и «Шах» (с Крупновым на басу!). Какой-то известный европейский фотограф запечатлел этот ужас итогов контрреволюции – кажется, французский был фотограф, эта фотография потом много раз всплывала наряду со снимками «Белого дома» в огне, под обстрелом. Но, как мы видим, те «девяностые» вовсе никуда не ушли – и преемники Лужкова рушат то, что первая русская буржуазия возводила, но преемников в лице «советских выкрестов» не нашла…
Вообще, то как «централизовался» Эрмитаж при Собянине – вполне отражает и то, что происходило с вымирающей страной. Все заведения прижались друг к другу, и поэтому парк кажется меньше – не так было тут в 1980-х! Дорожки и парковая инфраструктура были разветвлёнными – ларёчки с газированной водой, оркестровые сцены, и главное – дорожки, охватывающие всё пространство. Без нынешнего гигантского газона для группового возлежания «по-американски»…
Хмурый вид этой «печной трубы» (а в 2008-м здание показало себя идеальным дымоходом, с поддувом со стороны сцены) вдохновлял режиссёров новорусского кино снимать возле него, на задворках недотеатра сцены подрыва машин – очень модные тогда были сцены. Словно приучали ко взрывам советский народ – сперва на экране, а потом и в жизни всё взрывали, новые нормы были такими. Фильм тот начала 90-х был с Пороховщиковым в главной роли – криминальный бред. Но взрывали машину («пятёрку») точно тут, позади сцены-ракушки, которая как бы продолжала в левую сторону театр «Эрмитаж»… Там ещё снегоуборочная техника гнездилась в моём детстве, между сценой высокой недостроя и горбиком низкой «ракушки» (по сцене которой я любил потопать на прогулках, там было особенное эхо) – грейдеры, подъёмники, видимо, декорации того требовали. Пространство театрального недостроя заполнялось нужным для центра Москвы техническим скарбом, какими-то металлоконструкциями… А мы гуляя и играя в прятки, частенько в этих краснокирпичных задворках плутали, как в воображаемо-чужом городе.
В общем, сносят часть нашего советского детства буржуи, и как всегда – ни с кем не посоветовавшись, не попытавшись сделать тут открытый театр… Но раз уж сносят – посоветуем на правах наблюдателей из своих окон.
Я бы тут не строил вообще ничего, никакой «недвижимости», а увеличил бы парковую, зелёную зону. И перепланировал бы дорожки парка – как в 1980-х, чтобы пространство увеличить не только за счёт фонтанов, деревьев, а умной его организацией. И ещё – театр «Эрмитаж» отремонтировать обязательно, повесить на него мемориальную доску! Ведь помимо того, что здесь до революции ежегодно проходил Татьянин день (красочно описано у Гиляровского в «Москве и москвичах»), тут впервые Сергей Есенин увидел революционные танцы «босоножки» Айседоры Дункан, тут они и познакомились…
Да, здания сада – это тоже страницы истории столицы! И сегодня одну из них вырывают.
Дмитрий Чёрный, москвич в 8-м поколении