Сергей Морозов. Литпремиями литературу не реанимировать

Люблю такие тексты. Они — лучшая демонстрация и подтверждение тенденции, которую автор якобы предлагает переломить: нет литературы и не надо. Феерический набор глупостей, которому существует только одно оправдание: эта колонка дырку в газете загораживает. И пока остальная труппа отвалилась, Власов, как герой Леонида Быкова в комедии «Зайчик» бросился спасать газетный спектакль.

Но глупость и есть глупость. И дурь заметно видна!

Во-первых, с чего страну должны интересовать литературные премии? Ведь она и впрямь специфическая область, одна из. И если уж требовать пристального внимания, то давайте тогда проявим интерес и к премиям в области продуктов питания, одежды и прочих бытовых товаров. Почему они не национальные, почему о них не пишут?

Во-вторых, литературные премии не интересны даже тем, кто имеет отношение к литературе. Причина и в том, что дают у нас за всякую ерунду, ибо другого в лонг-листах уже давно не бывает, и в том, что они стали слишком уж предсказуемы (в отношении издательств тут и говорить не приходится, и даже сам Власов это понимает, но ведь и по авторам такая же история — у нас их штук 20, и тасуем). Даже в чисто спортивном отношении все это скучно.

В-третьих, странное предложение развивать народную любовь новостями. Да как они связаны? Да кто эти новости читает или слушает? Какое они отношение имеют к людям?

В-четвертых, тезис о развитии литературы путем литературных премий напоминает агрономические потуги влиять на рост литературы путем потягивания их за верхушку. Ратуя за возвращение литературы народу, автор на деле предлагает определять, что следует читать за него и по количеству авторов и по списочному составу. Получается этакое радение об установлении списка внеклассного чтения для всей нации.

Ребята, которые без конца говорят о премии как отобранном списке, всерьез признают людей инфантилами, не вышедшими из школьного возраста, неспособными самим определить, что им читать и сколько. Все должны слушать боевые литературные судебные тройки и пятерки.

Наконец, это смешно. Конечно, если есть пьедестал почета, всегда будет и его заполнение. Абы кем. И чем больше таких пьедесталов, тем больше проходимцев.

Понятно, что литература развивается издателями, писателями, критиками и читателями в свободном режиме, а не путем создания завуалированных худсоветов (от слова «худо») с премиальными. Зачем нам худсоветы? У нас в издательствах сидят редакторы. А право читать включает в себя право читать и то, что кому-то кажется ерундой.

Но автор бредит гигантскими масштабами, предлагая премии государственные (разве их нет?) и национальные (это где деньги государственные, но рулят частники), которые предлагает свести к шоу. Но где шоу, а где литература? Все-таки мы должны читать постоянно, выбирать книгу здесь и сейчас, а не ждать, когда нам продиктуют название той, которую обязательно нужно будет прочитать. Такого административного восторга не было никогда, но вот предлагают упорно пасти через премии народы.

Весь этот премиальный бред, и я говорил уже не раз, бурлит от того, что люди не понимают, или наоборот, понимают слишком хорошо, что нет никакой нормальной обычной системной литературной жизни. В магазины возят книжки, люди их покупают, критики критикуют, а читатели почитывают и критический продукт. Чтоб добиться ее, надо не учредить очередную никому не нужную кроме бюрократов от литературы и так, просто бюрократов, хрень, а заняться более системными вещами — образованием и экономикой.

Для того, чтоб был интерес к литературе нужно всего-то ничего, чтоб гражданин хотя бы умел читать, хотел читать и мог бы позволить себе это материально. Все это создает государство. И эта пустяковина стоит гораздо больше предлагаемого миллиона долларов. Человек имеет интерес к письму и чтению не потому что к этому его понуждает желание выиграть миллион, а потому что он иначе не представляет себе жизни. Но на это всем наплевать, в том числе и автору. Такое умопомрачение.

От редакции: Спасибо, Сергей, вот тут уже есть о чём поговорить. В своё время точно так же, как сей Власов, рассуждал и Сергей Сергеев — автор, а затем недолгое время и.о. главного редактора литжурнала «Москва». Никогда не скрывал Сергеев, что он националист и антсоветчик, но когда пришла вожделенная пора (передал бразды Леонид Бородин — тоже мученик за «русскую идею», но отсидевший, а не отбрюзжавший на страницах крыловских «Вопросов национализма») — то это всё не пригодилось, и как организатор, как командир коллектива Сергеев сделать не смог для журнала ничего, за что и был мгновенно обратно выписан, когда Бородин подлечил печень. Однако в тот же период фаундрайзинга в статусе и.о., талантливый публицист-националист Сергеев продолжал окормлять аудиторию — в которую входило и «критическое» сообщество, не вырядевшее вполне и во второй половине нулевых, а напротив, охотно поддержавшее ранний путинизм на культурных фронтах (колчаковских, — то есть беляцких, — в частности) и в пределах соответствующих премий.

Сотрудница «Москвы» Капитолина Кокшнёва, помнится, увидела столь мучительно и долго вынашиваемого «национально мыслящими» русского витязя-спасителя в Прилепине, критически по нём ахала по нарастающей, приняла от него ключи управления одним государственно-скудно-финансируемым сайтиком («Литфорум» — как-то так назывался), знаменуя консенсус оппозиционного национализма и олигархического неолиберализма (бабла подкидывал сперва Сурков, потом Володин). Так вот, возвращаясь к аналогии: что писал о рекламе русского национализма (которую он считал очень скромной в середине-конце нулевых) на ТВ Сергеев — написал сейчас о премиях Власов. Типично механистический, количественный подход выродившихся в культурных служек буржуазии гомункулусов. Сергеев предлагал простейшую формулу, отвергая источник: да, вестернизация не только стиля, мышления, но и литературного языка великороссов состоялась, и это ужасно, но чем должен ответить униженный русский народ? Точно такой же рекламой русской идентичности (что это такое — какая это вязь и Победоносцев — спрашивайте не меня, а неудачника-националиста Сергеева) на ТВ! Только в национальных масштабах…

Тупиковый идиотизм такого количественного подхода, без новых идей — убог ещё и тем, что является признанием концептуальной победы не просто формации (системы), но и конкретной классовой иерархии. Да, и с литературными премиями вышло всё по той же схеме: в нулевых, когда энергия классового протеста, советского реванша, национализации, неприятия приватизации (и только она! — утверждаю я) двигала вперёд новый реализм и его авторов, заставляла буржуазию инкорпорировать, переваривать премиями это угрожающее письмо, — премии потому требовались и читателю и издателю, что нечто объясняли в этом восходящем процессе, а заодно помогали книжному рынку продавать-продавать-продавать. Когда же рыночный аппетит был насыщен и Рынок восторжествовал И здесь (что до введения литпремий в литпроцесс нулевых годов — ещё не было очевидно), и литпремии первого уровня (Большая книга, Нацбест, Дебют) стали девальвировать, а не возвышать имена авторов, тут тенденция упёрлась в концептуальный тупик. Созданные в процессе «возгонки имён» кумиры — оказались идейными пустышками, несостоятельными не просто как властители дум, но даже как личности, непоследовательными внутри логики своих поступков. Бунтари без идеологии — примкнули к тем, против кого бунтовали, опозорив заодно литературу. Это вам не спор судеб и убеждений, патриотизма и большевизма — Леонида Андреева и Максима Горького! Тот же Прилепин свёлся к банальному путинизму, Шаргунов — пошёл в Думу служить буржуазии и буржуазией становиться. Сенчин сохранил некоторую независимость суждений — в пределах либерального дискурса, к которому примкнул в период Евромайдана, — однако суждения эти оказались куда банальнее прилепинских. Социальный пессимизм и идеалистская путаница в уме («Евромайдан мог стать социалистической революцией» — брошенное в споре со мной), вообще — скорее диагноз, чем убеждения.

Ну, и кого же предлагал нам его величество Рынок целых два десятилетия читать-постигать — вот это придворное убожество? В толстых дорогих изданиях? Обманутыми премиями оказались не только юные читатели, но и маститые критики, немного подпевавшие — то тем, то этим за мелкий прайс. А голыми-то оказались вместе с королями Рынка, вместе с обобщённой «редакцией Елены Шубиной»! Из этого бы сделать вывод о тупиковости всей «теории возгонки национальной идеи», всей этой премиальной суеты, из которой «гениями» вышли откровенные политпроститутки, социал-эскаписты, а вторым эшелоном пошли уже красивые дурочки, социал-регрессоры и просто неучи вроде Алисы Ганиевой, Идиатуллина, Водолазкина или Гузели Яхиной. Но нет — буржуазное мышление не в силах увидеть диалектическое отрицание отрицания в своём рукотворном тупике. «Рулить литературой», рулить спросом на этой территории, в самой читающей нации — невозможно! Читатель проголосовал ногами и головой одновременно — эти «властители дум» для него не властители, как и верхние, укравшие чуть раньше, чем озвездились «нулевики» у него нефть, газ и власть, и давно сдружившиеся с шаргуново-прилепиными, раздавшие им на своём ТВ и в своём литпроцессе вотчины «по уму». Читатель доказал всё тому же Сергееву, что количественно его не взять — что он по школе, по выучке, по требовательности — именно советский, Рынок чужд ему, как и авторитеты, формируемые по законам продаж, в «редакции Елены Шубиной».

Что ж, пусть эта новая власовщина — далее высекает сама себя. «Дайте нам денег, новую премию — мы дадим новые имена»… Лоб расшибут, ей-богу. Дурашливые попытки дудеть всё в ту же кукушко-петушиную дудочку, что предпринимает по привычке и вроде бы здравомыслящий временами Андрей Рудалёв — выглядят уж и вовсе неприлично… Мир (его величество Книжный Рынокъ) — уже не будет прежним. Девальвация и обвал доверия к властителям и умов и чего побольше — тотально игнорируемый акторами литспектакля факт. Литфонд становится аукционной распродажей. Литгазет почти нет, слышимость/значимость чуть выше нуля. «Толстушки» умирают, как территория нового слова, вторичны по отношению к сетевым открытиям. Чтобы овладеть умами — нужна не бла-бла-пошумим-революция на страницах пубертатной прозы, а реальная, взаправду (сперва внутри произведений) революция, перед которой и «нулевые» авторитеты, разменявшие свою славу на место в буржуазной иерархии, тоже были долго в неоплаченном в итоге долгу, — она по-прежнему в повестке. И только она является той осью координат, от которой стоит отсчитывать значимость литературных произведений — ближе к ней, социальной революции, преобразованию постсоветского социума самим собой, — или дальше от него, то есть ближе к контрреволюцию и приятию сложившейся социальной несправдливости. Всё! Нет у вас ни наград, ни золотых статуэток, господа коллаборационисты! Есть только временные аусвайсы, выданные в комендадурах разных частей оккупированной территории общественного сознания.

Дмитрий Чёрный, пролетарский писатель