Умер Горбачёв. Несвобода

Говорят, что Горбачёв дал свободу. Ложь. Свободу невозможно дать, ею невозможно наделить, ею нельзя поделиться. Впрочем, как и умом, ибо свобода  — это определение разума.

Горбачёв не был умным провинциалом, он был тщеславным буржуа, в каком-то смысле ещё более провинциальным, чем большинство граждан Союза. Да и отсутствие ума, полная неразумность, рассудочность и схематизм жизни достигли своего апогея в годы его пришествия в Кремль.

Однако за схематикой тогдашней советской жизни стояла работающая индустрия, сельское хозяйство, просвещение, ставшее общим местом в стране социализма. Но все эти общие места и очевидные блага были просты, неприметны и понимались как нечто данное от самой человеческой природы.

Всякого рода идейность представлялась обузой, всякого рода непросвещённый гуманизм — откровением. Не хватало жизни души, ибо жизнь духа сохранялась только по-видимости, внешне, а душа без берегов и разума едва ли не становится бесноватой.

Но беснованию не хватало центральной точки, чтобы на пустоте и сумерках общественного бытия соорудить свой крестовый поход, наподобие крестового похода детей, когда юных энтузиастов освобождения Иерусалима более вменяемые христиане, погрузив по обещанию на корабли, продали в рабство нуждающимся. Такого рода крестовым походом провинциального и остывшего Союза и стало «новое мЫшление» Горбачёва. В итоге пришли беды, настоящей цены которым мы ещё не знаем, потому что бушующая черносотенная Россия Путина есть лишь перевалочный путь в обещанное нам мировое ничто.

Глупо называть Горбачёва освободителем, ещё глупей называть предателем. Нельзя предать тех, кто и так ушёл и предал. Нынешнее человечество России и не только России — в основе своей поздний плод советского сожительства со всеми подряд, как это обычно и бывает у провинциальных дурачков или дур.

Что же делать? — дураками пользовались, их использовали и пока они есть, конца и краю этому не предвидится. Поделом, ибо это не малые Евангелия, но вполне созревшие в своем мещанском эгоизме дяди и тети, постоянно себя воспроизводящие во всей своей добротной сальности, глупости и ненависти к другим или Другому, но с потаённым пониманием, что главное зло мировой жизни — это они в своём сопротивлении малейшей разумности и мельчайшей свободе.

Горбачёв виновен, насколько виновным может быть идиот, в разрушении исторического равновесия, когда полюс одной идеи не давал вполне разойтись идеям другим, противоположным и явно ретроградным, в какие бы новейшие модные одеяния они не рядились. Мир рухнул туда, куда они рухнул бы, вероятно, и без Горбачёва, но последнему выпала сомнительная честь быть рукою Хаоса, а возможно и человеческой смерти.

Правда, сейчас очевидно, что вся эта поздняя советская среда породила настоящих бесов с уже готовым рассудком убийц, фашистов, обыкновенных негодяев. Эта среда не была ни на что годна, нет — только славить Горбачёва, только славить Ельцина, только служить Путину. И они дойдут до конца…

Горбачёв умер. Формально Перестройка была необходима, как этому и тому миру необходим Ленин, ленинский исторический разум и ленинская идейность. Но содержание Перестройки — было воплощение пророчества Троцкого об убийстве социализма теми общественными слоями, для которых стал уже очевиден классовый интерес.

Но была в то время и та редкая историческая радость настоящей свободы, свободы идейной, свободы духа: дискуссии ничем не сдерживались, тёмная подоплека социума ещё не накинула удавку на прекрасных людей, на чудесные вкрапления в советское мещанство, которое, однако, освещало тогда исторический горизонт. Это была и последняя попытка духа истории зажить заново, попытка обречённая, но не напрасная.

Сегодня, в пору тёмной и страшной исторической ночи, едва ли у нас есть выбор — либо мы понесём свет, даже сгорая сами, либо тьма сгустится до вспышки ядерного взрыва или ещё какой-нибудь искусной проделки исторического зла. Персонификации которого отовсюду мозолят глаза и колотят в свои барабаны последних вроде бы дней человечества.

Горбачёв умер. В каком-то смысле это была пережившая себя смерть, не в личном, конечно же, только смысле, но и смерть советского человека, который почти мгновенно превратился в Голема без будущего и даже настоящего, способного лишь производить подобие мещанского счастья, умопомрачительные словесные кульбиты в честь собственного величия и готовиться к самопровозглашённому апокалипсису.

Я не верю в будущее, оно ничем человечеством не заслуженно. Я верю в свет идей, в свет просвещения, верю в свободу по разуму, в разум, выбивающий место для своей свободы у сальной и оплывшей мещанской тьмы темного человечества, пролетариата, которому нравится быть рабом, быть животным.

Наше дело правое — наших идей у нас не отобрать. Поход на тьму еще состоится!

Товарищ Матяш