Роковые симптомы только начали проявляться, они были слабы и почти незаметны, но диагноз не оставлял никакой надежды. Его мозг умирал… Он работал мозгом и больше всего ценил в себе свой мозг. Он иногда даже сам изумлялся тому, что создавал его мозг. И вот теперь этот мозг пожирала болезнь. Нейроны погибали в четыре раза быстрее обычного, а новые не рождались – процесс нейрогенеза остановился, затух.
Он пытался узнать у врачей, к чему готовиться. Но они все как один отвечали, что заранее сказать нельзя, что всё очень индивидуально… Он, лишенный определенности, горел на медленном огне самых страшных ожиданий. Он представлял себе, как болезнь будет развиваться. Лёгкие кратковременные головокружения будут становиться чаще, сильнее, потом он начнет терять сознание.
Дальше – слабоумие. Он видел себя – глупо хихикающего, слюнявого, с пустым взглядом, его рассудка хватает лишь на то, чтобы есть и спать. А затем последняя ступень – полная потеря связи с реальностью. Он уже даже не слабоумный, он – растение…
Эти страшные картины постоянно вспыхивали в сознании. Он всё время болезненно прислушивался к своим ощущениям – не усилились ли симптомы? Иногда ему казалось, что так и есть, тогда сердце начинало колотиться, в глазах темнело, на лбу выступал пот. Он пытался себя успокоить, говорил себе, что это просто его мнительность, что ещё рано, болезнь не протекает так быстро, у него ещё есть время – года три-четыре, а если повезет, то даже пять.
Раньше он считал, что пять лет – это мало, теперь ему казалось, что пять лет – огромнейший срок. О, как он будет благодарен, если ему дадут эти пять лет! Пять лет, целых пять лет! За пять лет можно сделать громаду дел. Можно продолжать научную работу, читать, писать… Но, хотя он чувствовал себя ещё довольно хорошо и объективно мог бы всем этим заниматься – на деле он не мог ничего.
Он способен был думать только о своей болезни, содрогаться от ужаса и каменеть от бессилия. Потом в нём загорелся протест. Он был учёным, и на подсознательном уровне он упрямо верил, что человек может всё, а если не может теперь, то сможет в будущем. «Да неужели же нет спасенья? Неужели никто нигде не нашел способ победить эту проклятую болезнь? Неужели наука спасовала?.. Быть такого не может! Всё равно где-то проводятся исследования, люди думают, ищут, борются!».
Он зашёл в интернет и лихорадочно погрузился в открывшуюся информацию. Да, действительно – учёные разных стран уже давно и самоотверженно работали, искали способ побеждать подобные заболевания, восстанавливать повреждённый мозг. Этим занималась Жослин Блож в Швейцарии, Вячеслав Дьячук в России, занимались этим неврологи Франции, Германии, Израиля… Они уже добились впечатляющих успехов. Речь шла о внедрении в мозг незрелых стволовых клеток. Эти клетки, попав в больной мозг, активно превращались в нейроны и восстанавливали повреждённые участки.
Такой метод обещал практически полное излечение мозга… Прочитав это, он заплакал. Это были слёзы надежды – надежды после отчаяния. А ещё это были слёзы гордости – гордости за человечество, которое одержало ещё одну победу.
Но он стал читать дальше и понял, что его эйфория была преждевременна. Да, успехи неврологов были неоспоримы, но исследования ещё далеки от завершения. До того, как эти практики начнут применять в медицине, пройдёт немало времени… Учёные сетовали на невнимание правительств к исследованиям, на недостаток финансирования и избыток бюрократических преград. Надежда сменилась опустошённостью.
«Боже мой, боже мой! – думал он, глотая слезы – Они не дают денег на исследования!!! В мире идут войны, на них тратятся кошмарные деньги, но на спасение таких как я денег нет!.. Прекратите, безумцы! Остановитесь! Отдайте эти триллионы не оружейным магнатам, а учёным! Тогда лечение будет найдено, и тысячи таких как я получат надежду!»
Потом его мысли изменились. Нет, дело не в деньгах. Просто ещё рано. Человечеству ещё не под силу справиться с такой задачей. Слишком тонкая вещь – человеческий мозг…
Мозг! Солнце Вселенной! Уже понятно, что в нашей галактике мы одни, братьев по разуму у нас нет. Возможно, они есть, но страшно далеко – за миллионы световых лет. Очевидно, Вселенной нужно потратить невообразимый, чудовищный ресурс времени, чтобы создать разум. Поэтому разум – величайшая ценность. Сокровище. И каждый, кто обладает этим сокровищем – немыслимый богач, избранник, любимец Вселенной.
Он был среди этих счастливцев, у него был мозг – сильный, великолепный, блестящий мозг! И именно мозг теперь был поражён болезнью, с которой наука не могла справиться.
«Почему мозг? Почему именно мозг?! Почему не желудок, или печень, или кости – что угодно, но только не мозг!» Он знал, что рак вызывает страшные боли, но боли пугали его меньше, чем утрата разума.
Он потерял аппетит, еда отталкивала его, он не видел разницы между съедобными и несъедобными вещами, есть хлеб или яблоко ему казалось также дико, как есть дерево или камень. Он перестал спать, ночами лежал, глядя в потолок, и под утро ненадолго проваливался в оцепенение, которое нельзя было назвать ни сном, ни явью. В эту ночь он также лежал, уперев взгляд в потолок. Потом он повернулся к окну и увидел небо.
Он давно уже не замечал ни неба, ни солнца, ни деревьев. Но в эту ночь в окно лился такой яркий свет, что он повернулся и стал смотреть. Луны не было, крупные звезды горели ярко, чисто и царственно. Эта красота вдруг пронзила его, и он заплакал. Слёзы текли, щекоча щёки, и падали на подушку. В этих слезах, кроме боли и горечи, было светлое чувство – благодарность за то, что он всё-таки жил и видел эту красоту…
Звёзды горели сильно, словно торжествуя. Небольшая голубоватая звезда, которую он сразу не заметил, смотрела прямо на него. Она смотрела ему в глаза и мерцала сильным, настойчивым светом. Он не мог отвести от неё взгляд, ему казалось, что в этом мерцании есть что-то осмысленное, разумное. Звезда звала его…
Он встал, оделся и вышел на улицу. В конце двора высился небольшой холм, он поднялся на этот холм и запрокинул лицо под звёздный свет, как под дождь. Здесь, на воле, звёзды сверкали ещё великолепней, чем из окна. И голубоватая звезда по-прежнему была здесь, и всё так же смотрела прямо на него. И он, не моргая и не отводя взгляд, смотрел на неё – со странным чувством, которого он не испытывал никогда раньше и которое не мог бы назвать. Ему всё казалось, что эта звезда ему чем-то близка, что он с ней как-то связан…
Может быть, там живут разумные существа, подумал он? Братья по разуму… Он попытался их себе представить, закрыл глаза – и увидел их. С виду такие же люди, но спокойные и гордые, как боги. Они были почти всемогущи. Они передвигали материки, останавливали грозу, меняли направление ветра. Тело человека было для них как открытая книга.
Он увидел огромный светлый зал, там были люди, мужчины и женщины, на них были одежды, похожие на халаты врачей, только не белые, а мерцающе-голубые. Они занимались исцелением больных. Они спокойно и властно отдавали команды странным, невиданным аппаратам, и аппараты обновляли кожу, кровь, внутренние органы, заново строили клетки, восстанавливали ткани…
В центре зала стоял аппарат высотой в два человеческих роста. Из круглого отверстия наверху вырывался ярко-голубой луч. Женщина в такой же мерцающей одежде, как все остальные, наводила этот луч на больного – и болезнь отступала, человек выходил из луча здоровый и полный сил… Осанка женщины была горда и величава, движения — спокойны, неторопливы, точны…
Ему вдруг показалось, что она видит его – сквозь миллионы световых лет, сквозь все глубины Космоса. Спокойный, бесстрастный взгляд богини встретился с его глазами. Его словно ударило током, он дёрнулся и умоляюще рванулся к этим глазам:
– Помоги мне! Спаси меня!..
Он молил – не губами, а глазами, поднятыми к небу руками, сердцем:
– Спасите меня! Вы сильные, мудрые, вы всё можете – спасите меня, потому что я хочу жить! Женщина помедлила, потом, с тем же бесстрастным взглядом, провела рукой по экрану. Синий луч повернулся и, пронзив глубины Космоса, лёг ему на лоб. Он почувствовал тепло и лёгкое покалывание, как от дарсонваля… Теперь он видел внутренность своего черепа. Он видел, как голубой луч, войдя под череп, оживляет омертвевшие участки мозга. Как уснувшие нейроны проснулись, воспрянули, наполнились свежей кровью. Его мозг омывался жизненной силой, купался в ней, впитывал её – и от её избытка даже начинал светиться голубым светом…
Наконец, он очнулся – и увидел себя стоящим на холме под звёздами, с запрокинутой головой. Звёзды сверкали как будто ещё сильней, но голубоватая звезда уже не смотрела на него настойчиво и призывно, а светилась отрешённо и тихо.
Стараясь не думать, что это было – реальность, сон или галлюцинация – он поднялся к себе в квартиру, лёг в постель и сразу уснул. Во сне его несли куда-то прохладные, сильные потоки, и это было приятно…
Проснулся он с ощущением свежести в теле, какое было лет в двадцать. Он сделал себе яичницу и с аппетитом её съел… Ночью он снова вышел во двор, встал на холме и подставил лоб звёздным потокам.
– Мои далёкие братья! Помогите мне! Помогите мне, потому что я, как и вы, служу разуму! Да, вы ушли далеко вперёд, я по сравнению с вами букашка. Но букашка тоже стремится к солнцу… к солнцу разума! Помогите мне! Услышьте меня!
И его услышали. Синий луч просиял из глубин Вселенной и лег на его запрокинутый лоб. Он ещё четыре ночи выходил и стоял под звёздами. А на следующий день пошёл в больницу, потому что ему была назначена повторная томография и приём у врача.
Доктор долго изучал томограмму, ёрзая бровями и выпятив губу, потом поднял взгляд и сказал с удивлением:
– Ничего не понимаю. Очагов нет, мозг здоров… Но этого не может быть! Ваша болезнь необратима! Тут что-то не так. Вам надо снова пройти томографию…
– Не надо! – он залился счастливыми, сумасшедшими слезами – Не надо, доктор, поверьте!
Доктор развёл руками. Потом неуверенно добавил:
– Уходите? Но вы всё-таки заходите. Вам надо наблюдаться…
– Я зайду, доктор, я непременно зайду! Зайду, чтоб увидеться с вами. Вы – прекрасный, великолепный человек!
Он вернулся и сгрёб доктора в охапку:
– Ах, доктор, если б вы знали, какие мы с вами счастливцы! Мы – избранники, любимцы Вселенной!
Доктор посмотрел ему вслед, подняв брови.
Вечером он подошёл к окну и посмотрел на небо. Голубоватая звезда больше не горела. Она исчезла.
Валентина Янева
Рисунок Елены Есиной