Недавно было сорок дней, как погибла одна из ярчайших женщин моей жизни. Я не хочу говорить подробно об этом. Мне это очень неприятно слышать до сих пор. Уже возникли всякие версии: мол, поссорилась с кем-то там; перепила, мол; прочая чушь. Не слушайте идиотов.
Не помню даже нашей первой встречи, это было мгновенно и без вариантов. До меня мгновенно дошло, насколько редкий и абсолютно бесценный передо мною бриллиант. Невероятного таланта человек, обезоруживающей красоты женщина. Я очень быстро сделался одним из самых преданных людей.
Любил я её до отстрела головы. Она была из тех, которым не то, что романы — жизнь можно беззаветно посвящать. И я, разумеется, решительно начал это делать.
До начала наших «отношений» (омерзительное слово, ни к ней, ни ко мне отношения никогда не имевшее, но так понятнее) у неё периодически в полушутку проскальзывало: вот бы, мол, ничего не делать, работать на удалёнке, просто валяться на диване и писать. Я тогда думал — господи, да это ведь вообще самое простое, что можно сделать. О чём вообще речь, мать твою?
Я ж не просто какой-то там восторженный Ромео. В первую очередь человек с именем и большим весом в серьёзных кругах. Я — тот, кто тебе даёт личное пространство и не ограничивает в том, что многие себе не могут позволить. Я хотел просто сделать это.
Через какое-то время мы уже жили вместе, но и то: я в постоянных разъездах, делах. Я понимаю, что это бесило её. Бывало, доводило до слёз.
«Пиши только. Только, пожалуйста, пиши. Пожалуйста…» — читаю я сейчас нашу переписку в одном мессенджере.
Дураки наивные оба. Нам ли, журналистам, не знать доподлинно, что всё это фуфло никогда не работает.
Разумеется, ей не нужно всего этого было и даром. В этом разрезе мы были просто зеркальными отражениями друг друга. Она мыслила очень по-мещански, кроме, разве что, поездок по городам, да и то, скорее, для порядка. Единственное, что она утащила при расставании, это мою футболку, которую очень любила.
Всё, что было ей нужно по-настоящему, имелось у неё в избытке, но в этой безграничной вселенной материального не было ничего, конфигурация там была сильно иная. Именно эта-то конфигурация и не подходила, причём жёстко и обоим. Мы просто были почти одинаковыми. А таким людям вместе быть невозможно.
В итоге пара месяцев ушла у меня на то, чтобы попытаться её забыть. И у меня даже уже почти получилось. Ну, или мне было удобнее так считать: довольно смешно всерьёз пытаться забыть женщину, которых не забывают. Вот вроде взрослый уже, а всё туда же…
В октябре ей исполнилось двадцать с небольшим, а в конце декабря вечером мне о ней напомнили уже в самый последний раз. Жила, как должно жить человеку творческому, и умерла ровно так же.
Спасибо, что была со мной. Движ был наш с тобою абсолютно, полностью, вообще всё время, но никакого города нам недостаточно, и никогда не будет достаточно, так что всё ты правильно сделала, и оглушительно вовремя. Я тобой горжусь.
Спи спокойно, самая красивая, самая талантливая, самая яркая, абсолютно великолепная женщина.
Все, что сохранилось от тебя, я теперь точно никуда не дену. Ни память, ни твои подарки.
Геворг Иванов, ЛКСМ