Ольга Булгакова родилась в семье простого механизатора из посёлка Красный бор (Поповка). Однофамилица великого писателя появилась на свет в разгар перестройки, когда сельское хозяйство в огромной стране начало впадать в запустение. С детства девочка обитала в маленьком домике, который стоял на шести сотках, в начале проспекта Энгельса.
Мать, работающая контролёршей в пригородных электричках, денег практически не получала тоже, ибо как мы знаем по самой известной книге Венедикта Ерофеева, в то время за проезд в пригородных поездах практически не платили. Но она пыталась разводить кур, с которыми помогали дедушка и бабушка — спившиеся жители блокадного Ленинграда, которые сдали хрущёвку в Колпино кооператорам, поселившись в Поповке на даче, поближе к детям и внукам. После распада СССР жилплощадь стариков досталась предприимчивому кооператору из солнечного Еревана Азику Гаспаряну. Путём сложных махинаций с манипуляциями, неизвестными доселе советским людям, армянин фактически получил недвижимость за ящик баночной водки «Чёрная смерть» и несколько шоколадок «Сникерс» с жвачкой «Стиморол». Последнюю старикам было нечем жевать, поэтому отдали любимой внученьке, которую ласково звали Лёлей.
Для Оли это был царский подарок, ибо в садике и школе девочку из бедной семьи дразнили грязнулей и бомжихой. Тут уже Оля похвасталась одноклассникам пластинками новомодного угощения, пару упаковок которых девочка обменяла на царскую роскошь для себя под названием «киндер сюрприз». Училась Лёля в основном с цыганятами и детишками первых кооператоров-коммерсантов. Вторая категория детей, как правило, жила в элитных для Поповки домах-пятиэтажках. В них была канализация и отопление. Это был район Радиоцентр, который считался закрытым, ибо в нём находилась военная часть. Во времена же «рыночной экономики» защитники прежнего социалистического отечества стали не нужны своей стране, поэтому офицеры переобулись в коммерсантов. Служивые в прошлом люди ездили на электричках в Колпино, на рынок Веры Слуцкой, или даже в Питер на «Апрашку» (Апраксин Двор) продавать ширпотреб.
Один раз одноклассник Митя Шувалов даже ударил Лёлю в живот во время спора после игры в питна, злобно пропищав:
— Олька дура, твои родители бомжи, трактористы, деревенщина поганая! Мои же мама с папой бизнесмены, мать менеджер, а папка коммерсант!
Митька не понимал, что накидывает пуха на своих родителей: на самом деле это были простые рыночные барыги-челноки, которые говорили маленькому сынку, что они якобы успешные бизнесмены, а главное — лучше родителей других детишек в классе. Оно и понятно, ибо батя в СССР был прапорщиком, а мать замполитом. Привычка врать и ставить себя выше других у этих людей была всю жизнь.
Девочку это сильно обидело, она практически перестала играть с детьми «коммерсантов». Цыганята тоже не брали к себе девчушку из малообеспеченной семьи, ибо они на видеомагнитофонах и по телеку насмотрелись фильмов про мафию, типа «Крёстного отца» и «Спрута». Детишки, чьи родители промышляли игрой в напёрстки на вокзале, карманными кражами, гаданием на руках и торговлей первым в России героином, считали себя кто элитой, а кто мафией. Один раз цыганская девочка Рада, курившая уже в пятом классе сигареты «Даллас», заявила Ольке, робко попросившей у неё затянуться:
-Ты, бомжиха русская, вали отсюда, иди мелочь в электричке проси! Настреляешь мне пятьдесят рублей, я тебе пачку дам…
Лёлю обзывали ведьмой, её не принимала ни одна из компаний, так она и существовала до двухтысячного года. Но потом в жизни девочки случился переломный момент. У маленькой Оли уже начали расти понемножку груди, она пользовалась старой маминой косметикой, чувствовала, что скоро в жизни её наступят перемены. Они настали, когда в Лёлины ручки случайно попала кассета группы «Красная Плесень» под названием «Вечный кайф».
Данная аудиозапись попала в руки девочки, когда она училась в восьмом классе, случайно. Просто у неё в этот пубертатный период было два повышенных чувства — справедливости и любопытства. Ибо пьяный батя с самых ранних её лет говаривал за ужином, накатив стопку цыганского самогона:
— Суки, капиталисты, менеджера грёбанные, не дают жить рабочему классу, ездят на нас, простых людях, рабочем классе. Торгуют они акциями, видите ли, ширпотребом китайским, очком бы своим торговали лучше! Собаки, угнетают русских людей, строителей коммунизма, живут по принципу «подвинь ближнего, насри на нижнего», как в гигантском петушатнике! Главное, ты, Оля, не будь такой, не бросай ближнего в беде, узнавай новое, развивайся, и-йик! Ты умная у нас девка-то, глядишь, девять классов закончишь, на библиотекаршу пойдешь, фамилия-то у нас литературная, и-ик…
***
Умная девка раз увидела как несколько деревенских мальчишек из ПТУ и девятого класса бьют странного пацанёнка по прозвищу Саша Мелхаус. Видимо, причина экзекуции была во внешнем различии. Мелхаус ходил в школу в косухе, футболке Exploited и с ирокезом, чем возбуждал к себе гнев со стороны учителей вместе с колхозной гопотой. Сельские ребята толпой пинали панка, самый старший и здоровый при этом возмущался:
— Говорил я этому мудаку сбрить +уйню с башки. Надо как я ходить — как все нормальные пацаны ходят! Зашкварить нас, поди, решил таким прикидом? Смотри — завтра не подстрижёшься, я тебя садовыми ножницами лично подстригу и в рот нассу! Понял меня? Понял, сучье вымя?!
Саша ничего не ответил, продолжая молча терпеть побои. Когда на асфальт брызнула кровь, Пятак приказал своим архаровцам:
— Ладно, пацаны, хватит с него, а то на меня опять потом бабка матушке стуканёт и неделю гулять не пустят!
Добрая девочка помогла парнишке встать, собрать учебники, отряхнуться и дойти до дома. В деревне всё друг о друге знают, поэтому заботливая школьница была в курсе, что дом Саши стоит на пересечении проспекта Энгельса с Девятой дорогой.
Саша решил отблагодарить сердобольную Олю: уже облокотившись на калитку родного дома, достал из кармана кассетный плеер марки «Sanyo». Парень вскрыл плеер, извлёк оттуда аудиокассету «RAKS», отдал её девчонке, взволнованно прошептав:
— Спасибо тебе! На, послушай, можешь даже переписать. Смотри, только на два дня даю! Ты выручила меня, а я отблагодарю тебя по-нашему, по-панковски. Только никому не говори, ни одноклассникам, ни родокам! Если понравится, то приходи в субботу к нам на Штаб! Познакомлю с пацанами и девчонками…
Девочка прибежала домой, пока все были на работе, поставила кассету в старенькую магнитолу «Вега» без крышки, погрузившись в мир стихов с матерными частушками Павла Яцыны. Матом-то её было не напугать – с малых лет она этот язык знала, а вот что можно было матом не только ругаться, но и говорить о важных вещах, она не знала. Подобной музыки Оля никогда не слышала. Она привыкла к тому, что родители обычно врубают Кобзона, Шуфутинского или Пугачёву. Одноклассники же тащатся по «Продиджам» и «Скутеру», которые поют не на русском под слишком быстрые мотивы.
В песнях с кассеты «Красной Плесени», наоборот, слышалась задорная, довольно простая музыка. Тексты отличались ненормативной лексикой, но в тоже время простым смыслом. В Поповке фактически все мужики со старшими пацанами общались на подобные темы, — только в них, в текстах, присутствовал некий нонконформизм, отличающий эту музыку от другой, что девочке доводилось слушать раньше. Девочке это содержание понравилось: это был не мат ради мата, это была весёлая и злая критика поганой и несправедливой жизни – критика с тем, чтобы её переделать весёлыми и злыми руками. Оля почувствовала себя не такой, как все, что придало ей уверенности в себе, смешанной с эйфорией.
В субботу Булгакова пришла в Штаб, который находился под автомобильным виадуком через железнодорожные рельсы, называющийся Никольским шоссе. Под ним сидело несколько ребят и девчонок бомжеватого вида, пивших «Ягуар» с «Охотой», куривших одну на всех пачку «Союз-Аполлона» и слушавших разбитый в хлам магнитофон «Хитачи» на пальчиковых батарейках. Последние постоянно разряжались, поэтому их доставали, стучали друг о дружку, кассеты же перематывали исключительно на пальцах и карандашах. Некоторые из ребят были знакомы Оле, с некоторыми, проживавшими в Колпино и Никольском, девочка легко познакомилась, найдя общий язык довольно быстро.
Начинающая маргиналка впервые в жизни увидела столько людей в одном месте, которые её понимают, ни за что не стебут, а главное — не осуждают за бомжовый вид. Это придало Лёле ещё больше эйфории. Булгакова нашла «своих людей», поэтому решила проводить время с ними, в знак согласия она выпила свою первую баночку «Яги».
Юная оторва быстро сдружилась со всеми, начав регулярно посещать Штаб. За пару лет она познала основы нехитрого учения панк-рока. Главное, постоянно бухие родители не чуяли от девочки запаха перегара, а юная актриса притворялась трезвой так хорошо, что заслуживала премию «Оскар».
***
Оля стала ездить на первые рок-концерты в Питер, которые проходили в клубах «Орландина», «Арктика», «Там-там», а иногда даже в Ледовом дворце. К шестнадцати годам её успели уже «расчехлить» все панки Тосненского района, с доброй половиной Колпинского, плюс даже несколько городских, приезжающих в Поповку на лето. Девушку в шестнадцать лет никто не представлял без ярко выкрашенных волос, рваных штанов и сигареты с пивом в руках.
Панки стали для Оли семьей, ради которых она была готова на всё: от краж в супермаркетах до подработки проституцией. Как говорила Булгакова себе: «Что плохого, что я совмещаю приятное с полезным? Трахнут во все щели, напоят, ещё денег дадут, красота!».
Школу Булгакова окончила легко, без троек, первый курс ПТУ тоже, а потом её выгнали за не посещаемость. Россия к тому времени начала «вставать с колен», олигархат начал делиться с селом посредством государственных субсидий: поэтому отец возглавил бригаду трактористов, а мать стала бизнес-вумен, заполучив несколько ларьков с канцтоварами около станций Тосно, Колпино и Поповка. Ответственные родители бросили пить. Ругали нерадивую дочку, ибо та «злоупотребляет и не работает». Вечно кривая юная алкоголичка недовольно хмыкала отвечая:
— Так помогите мне с работой! И-ик! Я не виновата, что вы меня на свет родили, но не можете обеспечить! Если бы не коррумпированность Системы в этой стране, я бы давно университет окончила! И-йик…
В ларьке работа продавщицей у Оли не сложилась. Она выменивала весь ширпотреб у цыган на фунфырики с самогоном. Остался крайний вариант, мать поговорила с начальницей вокзала в Колпино, уломав взять нерадивую дочку уборщицей туалетов на станции. Зажили вроде хорошо, ибо проверять на наличие алкоголя в крови девушку никто не собирался, плюс за двух-трёх часовые опоздания на работу никто особо не ругал. Всех устраивал такой расклад.
На восемнадцатом году жизни Ольга уже не представляла ни дня как без пива, так и секса. Она на тот момент жила у панка-аморала со станции Рыбацкое по прозвищу Петя Попуганус. Молодой человек был на десять лет её старше. Любил денатураты, муравьиный спирт, а по праздникам даже внутривенные инъекции. Так же ячейка нового общества обожала совокупляться друг с другом на заброшках, кладбищах и в оврагах. Презервативами влюблённые не пользовались, ибо они стоили денег, которых порой так не хватало на заветный фунфырик или пачку «Родопи». Как водится в таких случаях, у Ольги случилась задержка, после чего влюблённые голубки поняли, что скоро станут родителями.
Парочка быстро взялась за ум. Попуганус сбрил ирокез и устроился работать менеджером по продажам в салон по ремонту сотовых телефонов, Ольга же не пила, заботясь о «дитятке, которое носит под сердцем». Удивительно, однако, что родители не осудили своих аморальных отпрысков. Новые родственники наскоро поженили своих детей, а потом вместе скинулись на ипотеку однокомнатной квартиры в Никольском.
***
Вместо Булгаковой, Ольга стала Козловой. Любовное гнёздышко находилось на последнем, шестнадцатом этаже самого высокого дома в посёлке. С него вся Поповка с Радиоцентром были видны как на ладони. Казалось, новая ячейка общества благополучно создана…
Когда родился сын по имени Данила, супруги не могли ему нарадоваться, они не пили, не ширялись, а работали, участвовали в акциях с кэшбэками на детское питание, перерабатывали смены без выходных. Вся предыдущая беспутная жизнь казалась им удачно закончившимся кошмаром. Иногда, конечно, Петя накатывал «беленькой» с любимой супругой, но всё равно на следующее утро как стахановец шёл на работу. Ведьма так и называла его, говоря влюблённо «Петенька, ты мой стахановец!»
Пётр же смотрел в зеркало на свою малиновую с бодуна физиономию, с добродушной улыбкой добавляя:
— Не просто, стахановец, а малиновый стакановец!
Так счастливая семья прожила ещё несколько лет. Чтоб выплачивать ипотеку Петя без отпуска с выходными пахал в салоне сотовой связи, Оля же драила туалеты на вокзале в Колпино. А потом, когда сын пошёл в первый класс, взяла даже выходную халтуру, — убирала туалеты в торговом центре на Тверской улице неподалёку. Сынишке же мать-стахановка за ужином читала лекции о рабочем классе, рут боях и социальной несправедливости.
Все соседи в новостройке, где жила семья (как правило, это были кавказцы, цыгане и лимита из других регионов огромной страны), считали молодую семейку социальными отбросами и маргиналами. Петя с Олей не обращали на это внимания, хотя сын часто жаловался, что одноклассники дразнят его «сыном бомжей и люмпенов».
***
Летом того же года произошёл из ряда вон выходящий случай. В Петербург прибыла с гастролями группа «Красная Плесень». Любящие супруги не могли пропустить это событие, поэтому сдали Данилу бабушке и пошли на концерт «вспомнить детство». Там встретили старых панков, пошли после гига на вписку, а дальше началось всё, как было до залёта и заключения брака.
Супруги уделывались всеми видами денатуратов, узнали про соль и сайты с закладками, Олечку снова пускали толпой на хор, пока пьяный муж спал рядом на полу в луже своей блевотины. Сын Даня часто стал оставаться один дома, гулять до самого позднего часа с цыганятами, благо сердобольные соседи его подкармливали.
Ольгу лишили родительских прав после того как она пришла пьяная в хлам на родительское собрание. Мать-пьянчужку ругали за неуспеваемость сына, а ещё просили скинуть пятьсот рублей на ремонт классного помещения. Такой наглости госпожа Козлова выдержать не смогла. Престарелая панк-давалка запрыгнула на стол, сняла с себя штаны и неистово завиляла задницей, закричав:
— Отлизните, паразиты проклятые! Вы душные ублюдки — капиталисты, а мы с мужем пролетариат и рабочий класс! Мы пашем на двух работах, а вы, суки, на нас ездите! +уй вам в дышло, чтоб не вышло, с эпиграммой «панк не сдох»!!!
Говоря эти слова, Олечка забыла, что муженька её давно уволили, а сама она убирает толчки на вокзале только ради того, чтобы шелфить помойки поблизости и забирать просроченную еду из сетевого магазина. Далее панк-валькирия попыталась провести акт дефекации подобно Джи Джи Аллину, но буржуи скрутили бунтующую стриптизёршу и отдали в больницу, с белой горячкой.
Органы опеки после этого неслаженно лишили родительских прав любящую мать. По идее родительские права должны были перейти к Пете. К сожалению тот не мог придти в оформить документы. Попуганус был постоянно пьян или спал, а когда находился в бодрствующим состоянии, то искал по помойкам либо чужие закладки, или ценный хабар, который можно махнуть на штоф палёнки. Его тоже лишили родительских прав. Сына бабушки с дедушками забрали от греха подальше жить в Поповку, а квартира супругов Козловых превратилась в панковский сквот и наркопритон с борделем одновременно.
***
Родители супругов долго терпели это безобразие, пока и их терпению не настал предел. Мать Ольги увидела около станции объявление «Помощь людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию, профессиональное лечение алкоголизма и наркомании». Когда родители позвонили по номеру, написанному в этой рекламе, то голос оператора колл-центра пояснил, что пьяную парочку надо будет ненадолго изолировать от общества, дабы те познали высшую силу, излечившись этим действием от пагубных привычек. Отец Оли недовольно поинтересовался:
— Подожди, это что сектантская +уйня типа «нового поколения» или «царства бога»?
— Нет уважаемый, это независимая благотворительная организация «Город Говиды»! Мы — светская реабилитация, в отличие от христианских центров мы не навязываем религиозную пропаганду! Наоборот, приучаем к труду, доброжелательности, ответственности, общечеловеческим ценностям! Всего за каких-то двадцать тысяч рублей в месяц, через год ваша дочь, будет совсем новым человеком, просветлённым!
— Что за бред? Фонд же благотворительный! С какой радости я должен вам платить столько бабок в месяц! Это же за год двести сорок штук получается! Я себе новую косу на трактор купить не могу, — справедливо возмутился Олин папа.
Оператор был готов к такому, поэтому спокойным и вместе с тем уверенным голосом переубедил недовольного механизатора:
— Минуточку, простите, неужели здоровье вашей любимой дочки может иметь цену? Вы понимаете, что всего за двести тысяч каких-то поганых бумажек вы вновь обретете здоровую дочку, а вы человек пожилой, надо же чтобы кто-нибудь вам стакан воды принёс на смертном одре! Плюс наша организация не только сделает её доброй, заботливой, ответственной, «Город Говиды» предоставит по прохождении реабилитации трудоустройство с достойной заработной платой! Спустя каких-то полтора года ваша дочка со своим мужем будут получать зарплату в месяц — как вы за пять лет…
Отец Ольги призадумался, прикидывая сумму своей годовой зарплаты (никогда доселе не пытался просуммировать – летом, конечно, выходило больше, лето год кормило), и голос на той стороне телефонной связи поспешил этим воспользоваться:
— А сыночка, который является созависимым, мы тоже вылечим в спецшколе Говиды для детей зависимых, по скидке, всего за пять тысяч рублей в месяц! Это будет уникальный стартап с усиленным изучением английского языка! Юные ученики Говиды, после нашей школы, поступают в Оксфорд и Кембридж на бесплатное обучение! Становятся потом руководителями международных корпораций.
Олин папа опешил и начал уже вдыхать воздуху, чтобы осадить оператора-фантазёра, но тот перехватил инициативу:
— Не верите? Проверьте в интернете: мы работаем с известнейшим в мире антинаркотическим фондом «Долина Сиона» под руководством профессоров психиатрии Аарона Бронштейна и Иосифом Воцензука! Главное, подумайте, вы отдаёте нерадивую дочь со внуком нам, и всю ответственность за её лечение на себя берут специалисты нашего центра! Как сломанный ноутбук, отдали в сервис центр, к специалистам, а потом получаете почти новый рабочий аппарат!
— Тоже нашли сравнение, — подал, наконец, голос задумчивый тракторист.
— Мы знаем о психологии нарко- и алкозависимых всё! Вы же, когда у вас ломается телефон, не зовёте батюшку из церкви, чтобы он молитвами его починил? Или если кто-то из родственников (не допусти Говида!) умирает, вы же не зовёте сантехника его отпевать? Вы позовёте священника!
— Мы не позовём, мы не верующие, — попытался вновь провести свою линию тракторист, попавший в цепкие лапы профессионального зазывалы.
— Так вот не дай вам бог! Да и какая разница? Это же для примера. Везде должны специалисты работать. Так же и у нас, доверьте родственников профессионалам, получите нужный результат! Наши специалисты знают о психологии подобных жертв алкоголя и обстоятельств всё.
Последний аргумент убедил Олиных родителей, что двадцать пять тысяч рублей — не смертельная сумма, чтобы на год избавиться от проблемной дочки и внука. Своих проблем хватало, а тут ещё дополнительная ответственность за внука, которая на старости лет ни к чему. Они дали согласие, договорившись с Петиными родственниками, что те платят за своего отпрыска, они за дочку, а за маленького Данилу пополам. Уговаривать не пришлось, те долго не ломались, ибо поведение Попугануса им самим надоело.
***
Родственники встретились, позвонили на горячую линию «Города Говиды», дав согласие. Уже через полчаса к ним подъехало несколько спортивных ребят на чёрном тонированном автомобиле марки Huinia Sonata. Это были так называемые пасторы-мотиваторы. Главный из них представился Владимиром Малиновым. Его лицо отличал огромный фурункул на лбу, странно гармонировавший с мерзким крысиным лицом и с бегающими, с фурункул размером, глазами. При это на лице Малинова постоянно сияла улыбка. С одной стороны спортивное тело его и мимика располагали к себе, но вызывали какое-то естественное недоверие, отвращение на подсознательном уровне. Двое других были просто похожими на раскачанных уголовников с задержкой психического развития на агрессивных физиономиях.
Получив задаток, запасные ключи от квартиры в Никольском, а так же точный её адрес, спортивные ребята прыгнули в автомобиль и поехали «на задержание».
Войдя в квартиру-сквот в Никольском, крепкие спортивные ребята сразу же пинками выгнали алкашей-друзей, зашедших на чашечку водки к Козловым. Вовку «Петровича» зашкирман вытолкали на лестничную клетку, с Сашкой «Афганом» пасторам было труднее. Алкаш встал на дрожащие ноги, опёрся на левую руку, прорычав с выстраданной какой-то ненавистью:
— М-м-мыши лагеррррные! Да вы кто такие?! Я воевал, я сейчас вам глотки перрерррежу!!!
Его жестоко избили в коридоре до бессознательного состояния, отправив на лестничную клетку к другу. Попуганус, пуще Афгана злой, встал в боксёрскую стойку, закричав:
— Это моя квартира, убирайтесь отсюда! Денег нет!
Один из подручных Малинова отточенным движением воткнул ему в шею инъекцию с галоперидолом. Тело боксёра через двадцать секунд обмякло и сползло по стене.
Оля заорала глядя на это:
— Я сейчас полицию вызову! Помогите!
Но двое громил заломили ей руки за спину, а Владимир ловким, отточенным движением защёлкнул на них наручники. С улыбкой он посмотрел в лицо мадам Козловой, сладким тоном произнеся:
— Не кричи милая, ты больна тяжкой болезнью, от которой мы тебя скоро излечим, и ты обретёшь новую жизнь! Восстанешь из пепла, как птица Феникс! Я твой новый гуру по имени…
Ольга плюнула гуру в лицо заорав на весь дом:
-По-о-о-омогите! Грабя-я-ят! Насилуют!
Володя как заправский фокусник достал из кармана красный БДСМ-кляп на чёрных застёжках, заткнул им Оле рот, нагнул раком и повёл к лифту. Следом два бугая волокли спящее тело Попугануса. Когда ребята из «Города Говиды» грузили пьяные тела в свой автомобиль марки Huinia, бабки у подъезда не волновались, а радовались.
— Наконец-то этих содомитов окаянных милиция забрала! – радостно твердили они.
В машине шокированной Ведьме вытащили красный шар изо рта. Девушка была так напугана, что даже обмочила сидение под собой. Она робко спросила у Владимира:
-П-простите, у-уважаемый, куда мы всё-таки едем?
Малинов злобно посмотрел на девушку, ответив подобно роботу:
— Твои родители, как и твоего мужа предки — жалуются, что вы, скоты, бухаете! Теперь вы пройдёте курс реабилитации в новом, сказочном месте, после которого пить вам не захочется, гарантирую!
***
Реабилитационный центр представлял собой несколько домов за высоким забором. Внешне они выглядели как аккуратные коттетжи, только с решетками на окнах. В одном жили мужчины, во втором женщины. В маленьком между женским и мужским, воспитывались дети алкашей и наркоманов. Позже в него привезли и Данилу. За ним находилась резиденция хозяина «Города Говиды» Владимира Малинова.
Внутри этих домов на первом этаже находился кабинет для занятий, с кухней, который в обеденное время превращался в столовую. Находился ещё там жидкокристаллический дисплей, по которому выздоравливающим показывали видеоролики о вреде алкоголизма с наркоманией, а главное — ролики из Индии, уроки гуру, чьё учение лечит все болезни — Шанкара Говиды.
Для непокорных было помещение подвала — тех, кто не желал выздоравливать и признавать власть Говиды. Их пристёгивали наручниками к батарее, на несколько суток заставляя испражняться в ведро, есть из собачьей миски, а спать на грязном матраце, в следах от испражнений. Делали это бывшие заключённые тюрем, в основном гопники и наркоманы, которые назывались консультантами.
Подвал был тёмным, только в одном месте горел свет – лампочка располагалась над портретом Шанкара Говиды. Причём по законам здешней реабилитации за «косяк» одного несли ответственность все «выздоравливающие» жители дома. Тюремный контингент пасторов и консультантов принёс сюда все свои педагогические навыки вполне…
Алкозависимых заставляли делать бессмысленные дела – например, писать одну и ту же фразу в тетрадке тысячу раз. Фразы в духе «Я больше никогда не буду пить алкоголь» заменяли письменные молитвы. Заставляли начищать до блеска унитаз в течении часа, перемывать посуду несколько раз после приёма пищи, учить манускрипты из Библии Шанкара…
На втором и третьем этажах находились спальные помещения — двухъярусные кровати из «Икеи» или шконари, сваренные из старого ржавого металла. Запрещалось читать иные книги кроме Библии Шанкара, учебника по психологии ФСИН и «Синей книги анонимных наркоманов». Газеты с новостями, как и сами теленовости, вместе с художественной литературой строго настрого запрещались. Отсутствовала всякая связь с внешним миром.
Мобильники, социальные сети, радио тоже находились под строжайшим запретом. Звонить можно было только родителям — раз в месяц в присутствии консультантов. Если звонящий смел жаловаться родным на «жизнь в деструктивной секте», его жестоко избивали, отняв трубку, все остальные «выздоравливающие» получали «утруднения». Обращаться друг к другу пленные должны были только словами «брат», или «сестра», а всё сообщество в целом звалось «семьей».
В праздники заключённых (хорошо себя ведущих только) выпускали погулять во внутренний двор, где раз в месяц можно было часок пообщаться со своим ребёнком или с мужем\женой. Естественно, только в присутствии консультанта.
Детей в закрытой школе обучали математике и литературе, но крайне редко, в основном малые всех возрастов (от семи до пятнадцати) изучали Библию Шанкара, по которой читали стихи, ставили спектакли, сдавали зачёты.
Сбежать из центра было крайне сложно. Над двухметровым забором из бетона висела колючая проволока. Но некоторым трюкачам это удавалось сделать. Когда случался побег, то наказывались жители всех трёх домов. Таким образом крысоликий Владимир карал тех, кто не занимается стукачеством.
Стукачество в секте называлось «принесение добра» и «заботой о ближнем». Ведь, по словам пасторов и консультантов, если ты видишь что брат задумал саботаж и побег, доложи об этом сразу, ибо он побежит на свободу употреблять, от чего непременно умрет!.. Если беглецу-неудачнику благодаря стукачам пресекали побег, то наказывали только его, заперев в подвал на неделю-другую без суда и следствия. Остальных пленных, как правило, не трогали.
Не удивительно, что на третий-четвёртый месяц у «выздоравливающих» случались помутнения рассудка, или «стокгольмский синдром». Многим, с особо расстроенной психикой, начинало нравиться «выздоравливать»!
Так случилось и с Ольгой. Она не хотела покидать секту, ибо ей за год объяснили, что родственников и друзей за периметром с колючей проволокой у неё нет, там только враги Говиды — алкаши, которые несут смерть с развратом, то есть опасность, и только в центре она в безопасности. Родственники же, отдавшие сюда её — тоже враги, они не просветлённые, поэтому общение с ними зло.
Но всё же по истечении года, дождливым утром семейство Козловых вывел за периметр охранник с перстаками на пальцах. У него было обезьянье злое лицо. На удивленные вопросы Ольги с Петром, как же они одни, без «семьи» охранник только рявкнул:
— Свободны! Все вопросы – колл-центру, или своим маме с папой!
С этими словами консультант вручил скомканную пятихатку Петру. Видимо, на дорогу для четы Козловых. После он, не попрощавшись, скрылся за большими железными воротами.
***
Шокированные арестанты сразу поехали в Поповку, где мелкий Даня увидев дедушку с бабушкой, сразу запищал:
— Баба, деда я так скучал, возьмите меня к себе жить, не хочу больше изучать Говиду.
Пётр тут же накатил с тестем за освобождение. Одна только Ольга сказала родственникам, что те ничего не понимают, являются непросветлёнными богохульниками, дурашками. Одна укатила в Никольское, забрав ключи у мамы. Очутившись одна, в пустой квартире Оля первым делом набрала Владимира, жалобно застонав в трубку:
-Владимир, з-з-здравствуйте гуру, мой ненаглядный! Представляете, мой сын Данила – оказался отродием диавола, не принял Говиду, а муж, алкаш проклятый, опять пьёт алкоголь! Ему необходима повторная реабилитация.
— Ясно, однако, за него не платят больше его родители, нужен инвестор. Шанкар Говида не может приносить добро бесплатно, тем более за ваши грехи! – невозмутимо ответил Малинов холодным тоном.
— А как же я? Ведь мы семья, примите вашу послушную дочь обратно к себе! – захныкала Ольга.
— Тогда тебе надо принести в дар отцу нашему Говиде что-либо ценное. Надо доказать своему гуру, что действительно являешься частью нашей семьи, что породнилась с единственно правильным учением! Признайся в первую очередь себе, что познала истину! На что ты готова ради Говиды? Ведь нет материальных ценностей дороже духовной теплоты! – с задором в голосе стал провоцировать Олю гуру-Вован.
— Я готова, на всё, посоветуйте, мне! – зарыдала Оля в трубку.
— Вроде, у тебя была какая-то квартира, готова отдать? – с долей волнения поинтересовался гуру.
— Конечно, готова! Правда, там муж ещё прописан, только заберите, заберите меня назад, умоляю! — возбужденно шептала Козлова.
— То, что он прописан, не беда, сиди дома жди нашего юриста. – удовлетворённо заключил крысоликий Вован.
Через час подъехал толстый юрист с пейсами по имени Шломо Исаакиевич. Он заставил Ольгу подписать ряд бумаг, отвёз в МФЦ, а потом доставил вновь в «Город Говиды». Семья сектантов с радостью встретила сестру Олю. Сам гуру Владимир даже лично назначил её консультантом в доме девочек. Теперь у опальной панкушки появились власть с уважением, которыми та упивалась до мокроты между ног. Жизнь стала напоминать радостную сказку. Дурочка верила, что выполняет предназначение всей своей жизни, получая за это авторитет и уважение. Она стала считать себя великой учительницей. Но музыка играла недолго, а точнее всего два месяца. По их истечении Козлову снова выставили за периметр, дав скромную сумму на дорогу, с напутствием:
— Гуру велел искать ещё денег! Нам нечем отбивать аренду. Езжай домой, ищи!
Оля быстро долетела до Никольского, но дверь в квартиру, где она проживала с мужем и ребёнком открыла злая, горластая цыганка.
Проповедницу Библии Шанкара пинком под зад выгнали на лестницу, показав в паспорте прописку вместе документами на квартиру. Злобная цыганка велела забыть Козловой дорогу в этот дом.
Ольга поняла, что её обманули. Она взяла на последние «проездные» деньги в магазине флакон дешёвой водки и встала на высокий мост над рекой Тосной. Стояло нетипичное для Ленинградской области тёплое бабье лето. Некоторые люди даже ходили в шортах, несмотря на середину сентября. Девушка поняла, что все время ее кто-то обманывает и использует. Внезапно до ушей Ведьмы донеслась знакомая музыка. Это была группа «Красная Плесень»! Внизу под собой метрах в тридцати, на пляже Ольга увидела молодых панков жаривших шашлыки, пивших «Блайзер» и слушавших на магнитоле песни Яцыны. Опальная дева-рокер отхлебнула залпом половину пузыря, подумав: «Эх, не надо было слушать эту +уйню, когда мне было тринадцать лет…» .
С этими мыслями Ведьма кинула недопитой бутылкой в компанию панков, а после сделала шаг вниз. Шаг в бесконечность…
Кирилл Поехавшев