Открыл «Исландию» Иличевского. И через несколько страниц закрыл. Ну, ровно так, как я писал в январе, составляя общий портрет писателя-интеллектуала: опять та же книга под другим названием. Детство. Баба Сима. Была же, вроде, баба Сима в первой книге. И опять поток малозначимых деталей и псевдоинтеллектуализм. Герой не знает куда себя деть. В Берлин? Не хочешь. Поеду-ка я обратно в Израиль. И вообще буду искать то, не знаю что.
Автобиографически близорук.
Да ну его, такое опять читать.
И говорить даже не интересно.
Гораздо занимательнее подумать о том, что в «Альпине» сидят либо люди, у которых денег куры не клюют, либо не отличающиеся умом и сообразительностью. Издавать такое. А еще Иванова-Географического и Иванова-Эстонского, да Лимонова. Наверное, все-таки куры не клюют, вот и налетели. Кончатся, опять пойдут до Даниловны. Там закрома Родины, там не оскудеет.
И трудно осудить. Дают — бери, бьют — беги.
Судить надо тех, кто дает. Зачем?
Жена читает в «Яндекс. Дзене» очередной блог. Женщина работает в книжном.
Пишут об упадке интереса к художественной литературе. Совсем. О том, что в магазин, книжный магазин ходят те, кто книг не читает, а кто читает — не ходит совсем.
Приятно видеть подтверждение давним абстрактным тезисам, высказанным помимо эмпирического подтверждения. Хотя я и сам не так давно случайно зашел в «Читай-город». Там нас было двое, на огромном футбольном поле заваленном книгами (?).
Но тенденция просматривалась давно. И все про это знают.
В связи с этим возникает вопрос. А для кого выпускают того же Иличевского?
Помню его тома, пожелтевшие от времени и невостребованности, стоявшие незыблемо уже в другом книжном — и в конце 00-х и в начале 10-х. Надо зайти сейчас как-нибудь, может быть до сих пор стоят.
Зачем это выпускают? Состязание с читателем — кто кого одолеет?
Жена говорит, если кругом будет дрянь, то некуда будет деваться с подводной лодки. Такая, мол, психология.
Но так можно было рассуждать только в досетевую эпоху. Нынче Великой китайской издательской стены не выстроишь. Хочешь читай Шеллера-Михайлова, хочешь «Дусеньку» на том же «Яндекс. Дзене», а вот на помойке тоже обновление ассортимента — «Пламенных революционеров» подвезли.
Понятно, почему желтеют тома. Дураков нет за 500-1000 р. Разве в столицах.
Может быть, падение тиражей — это не так плохо.
Вот такая еще мысль пришла в голову.
С понятием «массовость» в литературе прям трагедия какая-то. Ведь как должно быть? Текст уникальный, а тираж (копирование, воспроизведение), чем больше, тем лучше.
У нас, (хотя почему только у нас?) обратная тенденция. Массовым, стандартным типовым стало содержание текста. Одну книгу от другой не отличишь. А тираж такого массового текста, напротив, стал стремиться к уникальности, то есть к нулю.
Может, это и хорошо. Ни к чему нам тиражирование пошлости.
Но феномен интересный — уникальность единообразия.
Смотрел на «Ютубе» материал-отчет о летней школе критиков в «Ясной поляне». Кроме меня на тот момент было еще 59 просмотров. Это несколько диссонирует с тем что звучит: «критика-то жива».
Очевидное подтягивание ростков.
Наверное, она жива также как литература. Писать ее еще могут. А читать уже нет. То есть пламень перекинулся и на критическую палатку. Пишут больше, чем читают.
Но для меня загадка: о чем ухитряются писать?
Ведь написать ни о чем, нужен опять-таки талант уровня Иличевского. Но если писать ни о чем, то надо и никак. Метод должен быть адекватен предмету. А раз никак и ни о чем, то должно быть и ни для кого.
Вот чему надо учиться. Вот, что ценится. Мы так не умеем, не доросли.
Но в такой стратегии есть своя логика. Публика либо не читает дальше заголовка или упомянутой фамилии, а если читает, то ничего не понимает, она ведь относительно предмета высказывания совсем не в курсе. И читает, если читает, чтобы дальше не читать.
С этой точки зрения стараться что-то втолковать и впрямь не следует. Надо писать, не читая или не глядя… И таких людей становится все больше.
Я думаю, что следующий «главный критик» России будет откровенно и совсем не читающим. Таким же, как и «читатели», для которых он пишет.
От редакции: Как доводилось мне уже резюмировать, вся эта верно подмеченная безнадёга имеет внелитературные основания. Гальванизировать труп недавно ещё понтовавшейся, ссорившейся промеж разных поколений и течений современной прозы — пытаются те издательства, которые по инерции (да-да, я и об «Альпине») ещё издают «художку» современных и не очень авторов. Вот, раз уж вспомнили мы «Альпину» — издательство устроенное по западному образцу и населённое расчётливыми и циничными клерками, — она недавно взялась за Лимонова, видимо, разобравшись с авторскими правами и прочими формальностями…
Так вот: чтобы нормально продавать даже Лимонова, который умер настолько недавно, что читатель его не вполне отошёл от прочитанного, а новый читатель ещё не подрос (у которого нет предыдущих изданий), издательству потребовался… целый депутат Госдумы, чтобы рекламировать «Это я, Эдичка» на официозном кремлёвском книжном торжище, что бывает летом на Красной площади. Стартап, так сказать. Я понимаю, при всём своём профессиональном путинизме и через край льющейся буржуазной лояльности, Шаргунов всё же помнит «корни», потому и вызвался быть подставкой для книги — тем более, что ранее сие издательство издавало и его аналогичную прозу. И что же? Да лежит нетронутой эта первая и самая скандальная книга по «Билио-глобусам»и прочим прилавкам, ажиотажа не наблюдается. А уж как лежит тот же Сенчин!.. Все лежат. И лежать будут. Знаете, почему?
Потому что литература — это не цель, а средство. Это метод общественный такой — способ преобразования себя через культуру, в культуре. И если в литературе отсутствует интенция, густо идеологически пропитанное правдою жизни автора окаянство вести за собой, рассказывать любыми стилями (изломами, ниспровержениями стилей, возвратами к классике) нечто новейшее и обывателю страшное, непредсказуемое, то есть примерами и сюжетами вести к другой, лучшей (не в буржуазных координатах, конечно) жизни — скажу прямо, к революции или контрреволюции (вот откуда читательский ажиотаж конца 1980-х, кстати), — то отсутствует и интерес к литературе. На том же «Это я, Эдичке», кстати, в 90-х, просто с лотка продавая на Новом Арбате, делал неплохую прибыль московский писатель круга Димы Кузьмина (Вавилона) Максим Гурин (Скворцов) — когда было к Лимонову читательское отвращение и любопытство, а напротив в «Доме книги» уже продавалось его, со Сталиным на обложке, первое издание «У нас была великая эпоха».
Это тема длиннющей обобщающей и хронологизирующей статьи, конечно, и когда-то придётся её написать — возможно, товарищ Морозов, именно вам. Все нулевые всё же шла битва идеологически мотивированных бойцов в прозе, причём в ходе этой битвы некоторые меняли лагеря или же напротив проясняли собственные убеждения. Но были идеи! Они и влекли, они эстетику электризовали, если надо — перезапускали, и требовали соучастия читателя. Не отвлечённого чтения, но ненависти или любви. Да, и там полно наносного мусора, но это — была битва, это была борьба общественных идей! (новреалисты против постмодернистов)
Вспомним Владимира Сорокина того же — его проза есть графомания низшей пробы. Его похабноватое эстетство — дешёвка. Но его антисоветчина, антикоммунизм, причём совершенно искренний, «упоротый» — всё оправдывают, вот что интересно в этом авторе! Вот почему в его многостраничном дерьме находили удовольствие копаться критики, а некоторые даже стали различать сорта этого дерьма — «Голубое сало», «Сахарный Кремль»… Он сумел писать «на потребу» так, чтобы всё же удерживать идеологическую целостность себя как автора. Он на фоне наших новых реалистов, покинувших свои блиндажи и батареи при первой возможности (отчего-то вспоминается пикулевский «Моонзунд») — красавец просто. Был либералом, им и остался. Да, аудитория его ничтожна — это в лучшем случае манагеры, в худшем арт-директорА, а они даже не прослойка, а щипцы для снятия этой прослойки с олигархата, как омолаживающей маски. Но он был как исторический эпизодик всё же, их Сорокин, как и их Пелевин. Они по-кривому честно отразили свою «новую Россию» на фоне нашего СССР.
А вот были ли между этими «девяносиками» и откровенными ремесленниками вроде упомянутого «Географа» в нулевых-десятых те самые прилепины-рубановы-шаргуновы — вопрос, скорее, безответный. Быть-то были, но даже свою бывшесть не способны сегодня подтвердить верностью себе же в позапрошлом десятилетии, самоидентичностью то есть. Когда сперва «ура-революция», а потом «боже, царя храни» — такие «властители дум» летят первыми в мусорку. Что поделаешь — читатель всё же хоть в этом всесилен и всегда прав. Назвался груздём — лезь в кузов, а нет (оказался не революционером, а флешмоббером) — пошёл вон.
Так что апатия читателя и обморок рынка — это результат его же, Рынка, идеологической победы в умах, как бы странно это ни звучало для противников материалистической диалектики. И писателям не по бэджикам, а по натуре — надо всего лишь продолжать писать свою летопись. В самую безнадёжную Постэпоху — писать о ней, о её (не её, а Эпохи, конечно) предателях и героях. И вот это уже читать будут, если вообще читать не разучатся.
Дмитрий Чёрный, писатель, коммунист