Есть литература, а есть то, что я определяю словом «гулаготура». То есть вроде как литература — страницы имеются и на полку поставить есть куда, но это трудно назвать литературой. Отчего?
Да потому что цели здесь иные. Не вполне художественные, или лучше сказать вполне нехудожественные.
Нынешняя художественная литература как-то вообще застеснялась быть выдуманной, рассказывать историю, фантазировать, проще говоря. Хочется быть не то чтобы правдивой (правда бывает и художественной), а документальной.
Короче, надо писать нынче такую художественную литературу, чтобы она была совсем не художественная. Отсюда вливания нон- и авто- (фишкн), оглядка на повестку и публицистизм, но не перестроечный такой, общесоциальный, а ленточный, как черви из учебника. Утром в соцсети, вечером в куплете. Хотя, спрашивается, какая разница — и зачем?
Но я о гулаготуре.
Завелась у нас (да где там — не только у нас, не Яхиной единой) всемирно, повсеместно, такая манера — писать о травмах прошлого и трагических плевках в гуманизм и демократию, вместе с правами человека и парохода. Появился такой особый жанр второсортных беллетристических книг без малейшей совести и проблеска таланта — про тоталитаризм в родовой памяти и гулаги разных мастей.
В одной стране пишут про Культурную революцию и площадь с танками, в другой — про умученных студентов, коих пачками в виде трупной массы свозили по моргам, третьи вспоминают интернированных японцев и прочих жителей Оси, поехавших в гуманный американский Гулаг. Африка само собой — Руанда, Нигерия, Уганда, Зимбабве — выбирай на вкус. Южная Америка — наркос плюс подвиги очередного «президенте».
Короче, страданий много было — пиши, не хочу.
И писать начали вроде сперва искренне. Но сейчас — конъюнктурно, для редактора и просвещенной общественности. С целью корябать болячки и зарабатывать, а не ради того «чтобы помнили».
Гулаготура сочетает два в одном — пропаганду, идеологию и видоизмененный жанр «хоррор», который усох ныне в мистике, но здесь вполне себе расцветает у деятелей современного политотдела.
Вот этот глобальный тренд слизывателей гноя, образовавшийся в поп-беллетристике, и следует определять как гулаготуру.
Родилась она не в одночасье и стала явлением повсеместным, конкурирующим с другим не менее популярным видом коммерческой памяти, как «водевили об Освенциме», в которых, как и здесь, трагедия, страдание, глубины человеческого ада превратились в плоские слова, с помощью которых зарабатывается звонкая монета и воспитывается по хозрасчетной технологии формальная, а не подлинная «человечность».
Кто же делает гулаготуру, кто производит ее в промышленных масштабах не будя, а, наоборот, усыпляя нашу совесть таким циничным подходом?
А как и везде, 4 сорта — дураки, негодяи, циники и дельцы-карьеристы. На них нынче большой спрос.
От редакции: Самое время покаяться — в сонм гулаготуры, которую пишут внучки и правнучки «до смерти, до седьмого колена от Сталина умученных», я добавил одну настоящую книгу на заре «проклятых десятых». Книга была принесена мной в «Альпину», и была там издана не только с моим предисловием. «На островах Гулага» называется книга, хотя в оригинале, в первом, американском издании (за счёт сына авторки) называлась «И время ответит». Писалась она в 1950-х, дописывалась в 1960-х, а вот впервые издана была только в нулевых. Более того, ни о каких аналогичных рассказах и книгах Солженицына или Варлама Шаламова Евгения Фёдорова ничего не слышала, когда начинала писать свою книгу. Потому она аутентична.
Я счёл, что этот репортаж журналистки-лагерницы, а не пересказ — достоин того чтобы быть изданным в России, в конце концов, именно об этом она мечтала, когда писала это всё, и когда пыталась переправить за границу в виде фотоплёнок эту рукопись в 1960-х (сын её Слава на резиновой лодке пытался переплыть из СССР в Турцию, но безуспешно, и плёнки утопил, когда был обнаружен). В общем, книга имела нетривиальную историю и потому — моральное право на издание в РФ. Было, кажется, и переиздание с продолжением — издательство связалось уже напрямую с потомками писательницы, которая уехала в США при первой возможности — кажется, в 1975-м…
Казалось бы, какой мне, коммунисту и советскому патриоту, был резон подкладывать козырей в виде этой художественной правды — противнику? А вот именно чтобы было побольше фактуры: в книге от первого лица честно описано и за что «невинную» арестовали (за крайне недружелюбные, саркастические разговоры в «Артеке» о Молотове, который посетил лагерь), и каким был в 1935-м году Гулаг — без напускных ужасов, до 1937-го в нём, в Медвежьегорске сидящим по 58-й статье жилось настолько хорошо, что даже романы завязывались, в оперном театре местном (гулаговском) выступалось бодро. Короче говоря, книга — при её очевидной негативной авторской окраске (ненависть там не концентрировалась только на Сталине, к которому пыталась обращаться за пересмотром своего дела Евгения — она постепенно подрастала как неприятие социализма как такового) является замечательным путеводителем по БелБалтЛагу когда канал уже был построен, в ней выгодно показаны отличия разных лагерей, показана даже индустрия (Пудожстрой). В общем, рекомендую — я не зря её сам вычитывал (хотя, не все правки попали в итоговый макет).
В книге показан ещё и собственный моральный выбор (после неудачного побега) Евгении, идущей на сотрудничество с НКВД в качестве осведомительницы (при том что в лагерь она попала по доносу секс-сота — специально к ней подосланного и ставшего её любовником при живом муже и детях от него — честная книга, повторяю, во многом самообличительная даже)… Не думаю, что десять лет назад надо было скрывать такое от массового читателя.
На фоне того что выдумывает Яхина, оседлавшая тему — книга Фёдоровой это именно первоисточник. И не случайно её отследили находящиеся на щедром содержании Правительства и бюджета Москвы сотрудники Музея «истории» Гулага, она там выставлена. Но вот это и печально: культ и миф о Гулаге, в котором «полстраны сидело, половина — охраняла», многомиллионные гранты на поддержание этих мифов (а мифы как правило строятся всё же на некоторой фактической основе) «фундированы», морально оправданы такой литературой. Этот самый музей, которому больше подходит название «Гламурный Гулаг» — недавно построил на несоразмерно огромной придомовой территории и «гламурный барак», наверное, в нём кофейню откроют…
В общем, тема комфортных переживаний по ужосам насильственного исправления инакомыслящих социалистическим трудом — многогранна, и не будь Фёдоровых, то есть первоисточников, не было бы и Яхиных, это тоже надо понимать. Но чем разборчивее мы, критики, будем в этих первоисточниках — тем меньше политических наслоений лжи на этой теме возникнет. Вот к чему я это вспомнил. В «Литературной России» я подробнейше, дискуссионно писал о книге ещё в первом, двухтомном, американском издании в 2010-м.
Дмитрий Чёрный, гражданин СССР