Я слишком долго прожил в США, чтобы не видеть в оголтелой отмене деятелей культуры рыночную конкуренцию. То, что эта отмена ряжена в праведный повод и моральный аргумент, только усиливает капиталистические механики, в рамках которых «наши» гуманитарии вступают в схватку за капитал с «их» гуманитариями. И те, и другие бегут из ада войны, а гранты не резиновые.
Всё будет Кадан и Жадан. Политику идентичности никто не отменял, и сегодня она работает на Украину, которая имеет моральное право пользоваться привилегиями, которые создаёт для неё эта историческая ситуация.
Что меня коробит, так это риторическая игра в напёрстки: мы говорим «пора усилить украинские голоса», имея в виду очень конкретные украинские голоса, а не их все, не всё разнообразие украинского общества. Что значит «украинский голос»? Где его границы? Кто их определяет? И как?
Ведь мы все понимаем, что когда функционеры нашего гражданского общества говорят об украинском голосе, они подразумевают не место рождения, и не гражданство, как это принято на Западе, а набор конкретных взглядов и кодов, соответствие которым определяет твой голос в украинский хор. Всякое же несоответствие этим кодам объявляется «зрадой», проплаченностью, полезным идиотством, – чем угодно, только не правомерной позицией субъекта, – и на этом основании отменяется. Это – очень удобно, поскольку не требует от тех, кто инициирует отмену, ни аргументов, ни мозгов. Главное тут – размер стаи, громкость визга и длинна пальцев, которыми всегда можно ткнуть в неугодных конкурентов в битве за хлеб.
Интересны не столько эти коды, и даже не вепонизация идентичности, а отношения капитализма и символа per se. Способна ли моральная надстройка над товаром, и/или статус/идентичность его производителя, сделать качество товара второстепенным?
Как долго хайп вокруг войны в Украине будет способствовать капитализации украинских товаров? Какова динамика монетизации этого хайпа до, во время, и после События, создающего условия для самоактуализации, и стимулирующего солидарное потребление? Может ли конкретный некачественный товар, – скажем, какая-то не самая удачная книга, – победить более качественный аналог за счёт идентичности её автора?
Общий ответ известен. Интересно было бы всё это узнать в конкретике чисел.
Задумался я об этом не в контексте украино-российских отношений, а в контексте антропологических наблюдений за маленькой сворой киевских шакалов, объединённых нетерпимостью ко всему, что не травит с ними в унисон. Пока Украина спасает родных, и изгоняет путинских захватчиков в корабельном направлении, эти гуманитарные шакалы ищут, кого бы отменить на своём безрыбье, в трёх соснах неизменных имён из тусовочки.
Что примечательно, отменяют они, в первую очередь, наиболее талантливых украинцев; обладателей штучных, неподвывающих голосов. Голосов, которые не слиплись. Многие из таких голосов принадлежат людям нежным. И вот эти нежные талантливые украинские люди сбегают сегодня от войны и шакалов в более инклюзивные контексты.
Каким будет украинский голос, если шакалам удастся выдавить своим количеством всех охуиндеров, и воцариться суммой? Что может предложить миру эта кучка завистливых отменял? Они же всей своей сплошью бездарны. Другое не кучкуется.
Флажок на аве – это хорошо, но рынок так не работает. Если у тачки, которую ты производишь, постоянно отлетает колесо, то на ней просто никто не станет ездить, сколько бы ты флажков на неё не наклеил. И вот с этим у шакалов проблема. Ведь это в Киеве можно говорить всё то, что они говорят, окончательно разрешив себе язык людоедства, и выдавать за продукт то, что они им называют. Если же хочется играть в контекстах посложнее, – там, где играть по-разному возможно, – то целый ряд пещерных восклицаний нужно срочно позабыть, и выходить на рынок с тем, чего у шакалов не было, нет, и не будет – умом, талантом и навыками, профессиональной способностью на продукт, главная ценность которого не в том, что он украинский, а в том, что он офигенный.
От редакции: Зная не только как читатель и рецензент, а лично, и Жадана (переводил мои стихи в 1999-м), и Прилепина, хочу всё же добавить пару слов. Условная «нью-йоркская книжная выставка» была рада обоим в недавних «десятых», причём именно в формате ассортимента. А что модно в «центре цивилизации», и «на периферии» входит в моду — и книги Сергея Жадана охотно продавали в России тех самых «проклятых десятых», когда Сергей хайповал-выступал на Евромайдане и после, первым объявлял «ленинопад» (кажется, его слово), ну и в общем куражился в свете фотовспышек…
Особого вреда дружбе народов в самой прозе Жадана я не вижу — тот же его вроде бы стёбно и даже антисоветско названный «Ворошиловград» (ничего в самом тексте подобного не имеющий — наоборот, механика новорусского/новоукраинского агрохолдингового капитализма там расписана неплохо) вполне укладывается в традиции нового реализма, коего лучшим пророком и практиком мы называли в нулевых Прилепина. Нет меж ними большой разницы — в том-то и дело! И когда Прилепин заявляет в соцсетях, что с удовольствием застрелит Бабченко, мы не можем не видеть здесь ту же самую пиар-стратегию, war-капитализацию собственных залежавшихся на полках книг…
Мне кажется, что навязываемой военной располюсовкой «оппозиции культур» тут нет вовсе, есть комплементарность. И Прилепин, и Жадан — хорошо знают творчество советских поэтов, Жадан великолепно водил экскурсии по «Литературному Харькову» уже в 90-х, мог и может рассказывать о Хлебникове и разных течениях авангардистов слова — как о своих родных. Прилепин — такой же, и нет нужды им в таком виде воевать. Вот что я думаю. Но это — я, советский патриот, не боящийся увлекшихся национальной (сепаратистской) идентичностью коллег. Другие будут менее гуманистичны в навязываемой самой ситуацией «вокруг Украины» (вот же отвратительно лицемерный термин — слепок гримасы паскудненькой роспропаганды) располюсовке литератур. Да что там — будут! Почитайте стихи Юрия Полякова…
Грустно это и безнадёжно. Революция нужна, новая социалистическая и всеобщая для наших рассоренных империалистами народов, чтоб возникли мастера культуры и чтоб они снова были в долгу у этой революции. Только из неё родится новый общий мир, который — и единое культурное пространство.
Дмитрий Чёрный, писатель, гражданин СССР