Ярослав Солонин. Триумф

На закате ельцинского правления не было ничего слаще для Пацана, чем кока-кола в бутылочках с изящной талией, жвачек со вкладышами, печений с ковбоями на упаковке да картриджей для игровых консолей made in Taiwan и made in China. А для того, чтобы все это заполучить, нужны деньги. И тогда Пацану приходит в голову мысль, что лучше быть не водителем поезда, как хотелось изначально, а бизнесменом. Или лучше так: владельцем железной дороги, ну или как-то так… Главным бизнесменом для Пацана на тот момент была прабабушка Мотя.

Родившаяся при царе, она умудрилась торговать при всех режимах. Она рассказывала про хитроумную яичницу, которая делалась из лошадиной крови, и которую у нее отнял голодный офицер, про тряпки, про спички, про соль. Ну, а при Убийце СССР Мотя банчила тряпками, нажитыми во времена пробуждения в советском народе мелкобуржуазного сознания, то есть при Брежневе. А также – тряпками и посудой, найденными на обочине помойки. Тогда помойки сами по себе обладали притягательностью восточных базаров:

Тут тебе и винил,

И порножурналы из ФРГ, Венгрии, Румынии,

И велосипеды,

И собрания сочинений членов союза советских писателей.

Первый level бизнеса Пацан уже одолел, то есть освоил науку сдачи стеклотары и цветного металла. Приемщик цветмета всегда казался Пацану кем-то вроде верховного жреца – своим большим магнитом он отделял зёрна от плевел, выгодный цветной металл от невыгодного нецветного. Первый level был взят, на очереди – личностный и карьерный рост. У Пацана накопились журналы и книги, достойные большего, чем отправиться в макулатуру. При должной хватке можно превратить громоздкую, ёмкую в плане информации, в ёмкую в плане покупательной способности, бумагу.

– Баб Моть, — заглянул на кухню Пацан.

– Ась?

– Возьми меня торговать, баб Моть.

Так Пацан приобщился к тайному обществу торговцев-клееночников. Так они зовутся, потому что торгуют на клеенках, расстеленных поверх земли. Осталась ли в XXI веке такая форма торговли – неведомо. Но завораживало это похлеще помойки с вышеперечисленными богатствами. Товары прошли сортировку и своего рода селекцию. Лучший винил, лучшие тряпки, лучший чешский хрусталь воронежского производства, лучшие глиняные истуканы, лучшие книги.

Баба Мотя сразу решила кинуть Пацана в бурное море торговли, выделив ему отдельную клеенку отдельно от себя.

– Торгуйся, но знай меру, – изрекла Багира от торговли.

Пацан расстелил клеенку, прижав ее по углам булыжниками, и стал раскладывать свое изобилие.

Начали стекаться первые покупатели. Усатый мужик в очках сунул нос в пакет.

– Пре-лю-бо-пыт-но, – произнес в нос Усатый.

Подскочила торговка баба Маня и отогнала Усатого.

– Товар-р не р-разложен, – кивнула на пустую клеенку, только-только начавшую заполняться осколками книжной мудрости, и, обращаясь к Пацану, полушепотом, подразумевающим архиважную информацию, добавила, – Клиента баловать не стоит, пускай потомится.

И вот процесс пошел: будто нанося краску на свеженатянутый и прогрунтованный холст, Пацан, с вдохновением Тициана, выкладывал:

Учебник по математике за пятый класс;

Решебник по шахматам;

Учебник по английскому по курсу Илоны Давыдовой;

Стопку журналов «Моделист-конструктор»;

Стопку журналов «Студенческий меридиан»;

Стопку журналов «Пульс»…

В журнале «Пульс» пацан впервые прочитал про Цоя и увидел нечеткие эротические фотографии, влекущие и манящие на закрытые уровни взрослой жизни, от дверей, к которым хотелось подобрать код, как к приставочным играм. Когда Пацан начал выкладывать журналы по радиоэлектронике и телевизионному делу, Усатый, до этого момента затаившийся в стороне, хищно как кот, учуявший макрель, потянул носом и подскочил. Баба Маня наблюдала за этим со стороны, и одобрительно кивнула.

– Пре-лю-бо-пыт-но, – протянул Усатый как в первый раз, – а почем, так сказать, книжечки?

Он рылся в брошюрах по радиоэлектронике как золотоискатели в руде, и, похоже, наткнулся на жилу.

Пацан понял, что дал маху, не успев придумать цену. Баба Маня наблюдала со стороны, но решила, что юному бизнесмену будет лучше самому отведать тягот капитализма и закалиться.

– Парочку, т-т-роечку я взял бы, пожалуй, – небрежно прозевал Усатый, — а по п-пятёрке я бы и больше бы загреб.

Настал звёздный час Пацана.

– По десятке!

Зелёная десятка таила в себе возможности, несомненно, более обширные, чем фиолетовые пятисотки для взрослых, доступные в основном взрослым. А десятка – это и жвачка, и кока-кола, и, наконец, петарды с фишками. А пять десяток – картридж с несколькими играми – с Черепашками ниндзя, Алладином, Флинстоунами и целыми кипами вариаций на тему Марио (кто скажет, по кому навертели больше вариаций – по Моцарту, Гомеру, или Марио?).

– Ну п-по десять, – Усатый достал лупу, и принялся разглядывать рисунки транзисторов на развороте книги, – это, скажем так… А вот по шесть, пожалуй.

Солнце ласково лизало глаза Пацана. Это звёздный час!

– По семь!

Усатый вздохнул, покачал головой, совершил какие-то невообразимые операции в усатой голове, пожевал губу, цыкнул, махнул рукой, гаркнув, будто бы поддал изрядную порцию хрену.

– Га-а-ди-ца.

И начал сгребать все журналы по радиоэлектронике и устройству телевизоров, включая, как только успел заметить Пацан, и толстенные шикарные глянцевые брошюры с цветастыми разворотами, явно превосходя по классу своих жидко-бумажных сородичей. Но сердце уже бешено колотилось в груди, норовя допрыгнуть до горла, как щука из емелиного бидона.

– Ну, п-п-парень, ты т-теперь б-богатей, – отслюнявливал купюры Усатый.

На шоу пришло человек пять торгашей с соседних клеенок.

– А малый-то шурупит, – с уважением протянул пропойца Кирюха, сбывавший семейный фарфор.

Баба Маня наставляла Пацана:

– С первой выручки купи иконку в ларечке, там будет написано «О торговле» и прочитай молитву, сейчас я её тебе запишу.

И полезла за бумажкой. Сто сорок рублей! В душе было очень тепло. Начало дня, и такая пруха. Теперь вставала проблема получше пристроить вырученные средства, или, может, пустить в оборот. Но это уже третий level, о котором баба Мотя, хранившая всю жизнь деньги в кубышке, не ведала.

Дома Пацан ходил в героях, излучая zeitgeist направо-налево. Но любому триумфу приходит конец: пал от кинжалов заговорщиков Цезарь, был отравлен Марк Антоний вместе с Клеопатрой, великий порнограф XVIII века и любимый ученик Ломоносова, Иван Барков, утонул в нужнике, Мартин Лютер Кинг был подло застрелен, а Сталин, никогда не доверявший врачам, умер от побочных эффектов секретного препарата.

Пришел с работы отец Пацана, и узнав, в чем сыр-бор, горько усмехнулся:

– По семь рублей? Эх, вот дурачок, я их лет десять собирал, в командировках доставал, теперь твой покупатель их рублей по пятьдесят продаст.

Тысяча рублей!

Свет померк.

Примерно так же распалась великая империя Александра Македонского.

 

Июль, 2019