Когда я смотрю современное кино, особенно сериалы, снятые на госденьги, мне всегда в голову приходит: «В основу фильма легли три строчки из записной книжки Эрнста Любчича: молодая красивая девушка, зараженная идеями коммунизма, приезжает в Париж, средоточие буржуазных соблазнов, там ее настигает любовь, и она убеждается, что капитализм — это не так уж плохо».
Это идея антисоветского фильма «Ниночка» с Гретой Гарбо, снятого и пущенного в широкий прокат перед выборами, чтобы в европейских странах (в частности в Италии) не случилось восстания и не победили набиравшие популярность в пику фашистам коммунисты. (В Италии как раз проводилась парламентская конституционная реформа, закрепляющая власть фашистов и буржуазии – см. фильм Бертолуччи «20 век»).
Фильм режиссером Эрнстом Любчичем снят и пущен в широкий прокат в 1939 году. Деньги на фильм империалисты выделили щедро. А в 1941-м Германия, вместе с Италией и всякими Румыниями напала на СССР.
Это я к тому, что весь наш кинематограф заточен под то, чтоб снимать только «Ниночек». И деньги выделяются только на «Ниночек» и в прайм-тайм показывают только «Ниночек». Убеждают народ всеми силами и правдами, что капитализм по сравнению с социализмом это «просто рай». Вот такая вот «Ниночка»…
***
А был другой режиссер — Владимир Меньшов, который снимал советские фильмы и на советские деньги. Актёр Панкратов-Чёрный вспомнил, как однажды Меньшов целый день таскал его по Астрахани, городу своего детства, с гордостью и страстью показывал родные места, рассказывал о кремле, старинных закоулках, в бар зашли, где к пиву особенную рыбку подают.
А спустя пару лет (дело было на шукшинском фестивале в Сростках) уже Панкратов-Чёрный предложил показать Меньшову свою малую родину. «Далеко?» — «Да нет, не очень, километров 500» — «А что, поехали!».
Сели они в машину и рванули в деревню Конёво Алтайского края. Дальше — прямая речь:
«И вот пока мой сводный брат Коля и его супруга Зоя накрывали на стол, я повёл Володю показать родную деревню, а это одна, собственно, улочка домов тридцать-сорок. Крыши, крытые дёрном, земляными пластами, трава на крышах растёт… Идём, значит, я веду экскурсию:
— Вот видишь развалившийся сруб? Это клуб, в нём даже маленькая библиотечка была.
— А чего ж не восстановят?
— Так ведь кино не показывают, да и ходить уже некому, остались одни старики, молодёжь разбежалась, работы нет, жить здесь не на что… А вот видишь яма и несколько брёвен от фундамента? Это моя школа, я тут до пятого класса учился.
— Что-то больно маленькая какая-то…
— Ну, а что, в избе — комната для двух учительниц, комната для первого и второго класса, комната для третьего и четвертого… А здесь был магазин, из райцентра раз в месяц сахар и конфетки привозили… Ну, вот больше показывать нечего, вся моя деревня…
Вернулись к брату в его пятистеночек, стол накрыт — грузди наши алтайские, огурчики, помидорчики, самогонка, хлебный квас — всё домашнее. Брат весёлый, радуется, что меня увидел, да ещё и познакомился с таким великим артистом и режиссёром Владимиром Меньшовым. Выпиваем, закусываем, хозяева улыбаются…
А Володя такой серьёзный-серьёзный сидит, мрачный, смотрит Коле за спину, а там на стене коврик — олень воду пьёт и лебеди плавают — а к коврику приколоты ордена и медали. Володя спрашивает:
— Отцовские медали, Коля?
— Да нет, почему… Мои. Вот орден за посевную в таком-то году, а это медаль за уборочную в таком-то… Ценили нас, ценили — работали-то мы с утра до ночи…
И вдруг Володя заплакал.
Мы опешили — что такое?
А он плачет и говорит, всхлипывая: «Ордена, медали… и ты так живёшь?»
— А что, — Коля засуетился, — Хорошо живу, огород, всё своё, видишь, какой стол… Ну, а денег не платят, так их и тратить не на что… Перебьёмся!
А Володя плакал и плакал, вы не представляете… Как Шукшин в «Калине красной» на холмике — «да ведь это же мать моя»… Вот так и Володя рыдал, рыдал, обнял Кольку по-братски, говорит: „Да как же так! Сволочи! На мерседесах ездят, а всё равно Россией недовольны!”.
Это было так пронзительно… Мы его еле успокоили… А потом, когда ехали обратно, он вдруг говорит — строго так, горько: „Сашка! Снимать кино надо — о любви! Потому что русскому народу любовь не-об-хо-ди-ма! Иначе озлобится!”
Вот такой он, капитализм. Такой он, капиталистический рай, Ниночка.