Обнаружил среди своих файлов давно кочевавший — с дискеты на компьютер, с компьютера на флешку, с флешки на ноутбук. Файл VCTR — что сразу же напомнило имя товарища Чуракова. Заглянул внутрь, и обнаружил его недописанный текст, который он набирал на моём школьном 486-м компьютере в мае 2000-го года.
Текст настолько эмоциональный для фотографа, настолько от сердца, что привожу его целиком, а за ним — и поэму «Дом», поскольку для понимания (зарождения) радикального реализма она имеет ключевое значение. Возможно, это была не листовка или не только листовка, а речь Виктора, которую он готовил к митингу СКМ:
«Товарищи! Новые кулаки хотят вытравить из нас память о Советской власти, собираясь уничтожить этот дом. Их оправдывают образованные жополизы — дом не представляет для них ни исторической, ни архитектурной ценности. Во-первых, это враньё.
Во-вторых. Если бы в «Заставе Ильича» снимался не этот дом — разве мы меньше бы его сейчас любили? Разве мы любим наше прошлое только за то, что оно когда-то снималось в кино? Нет. Мы любим наше прошлое за то, что оно есть и оно прекрасно. И этот дом — неопровержимое тому доказательство. Этим он и ценен. Он наглядно демонстрирует, что советское прошлое — не гулаговская страшилка. Дом на Рабочей, 6 может не быть памятником архитектуры, может не быть памятником истории, но главное — он памятник людям тридцатых годов.
И в-третьих. Разве менее заслуживает защиты и реставрации жилой дом тридцатых годов, нежели какая-нибудь очередная церковь? Ведь пройдёт время и о нынешнем антикоммунистическом угаре будут вспоминать так же остервенело и такими же словами, какими сейчас пишут об атеистической кампании 1920-х гг.
Мне скажут — политика здесь ни при чём. Но попробуйте снести сейчас какой-нибудь храм — вас сожрут живьём, а дом 30-х гг — пожалуйста, обыватель будет только аплодировать.
Мне скажут — виноваты прежде всего деньги. Тем хуже. Значительно хуже — для тех, кто зарабатывает деньги на костях родной истории.»
Тут текст обрывается, он явно не был дописан… Зато Виктором сделаны фотографии, которые при публикациях верно следуют за моей поэмой «Дом» вот уже двадцать лет.
Год 2000-й, весна. Гуляя в районе Заставы Ильича (Рогожской) ещё в 1999-м обнаружил я дом, показавшийся мне домом из «Заставы Ильича», фильма Марлена Хуциева, защиту которого от сноса через год и начал, один, «с места в карьер». Сам политической ориентации явной тогда не имел, был советским патриотом, но ещё скрытым — через киноискусство шёл к идеологии.
Звонил в разные политические штабы — включая «Яблоко» (Андрея Шаронова, если не путаю фамилию, нынче большого государственного деятеля — мне советовала Светлана Левитина из Движения «Ф»), и включая горком КПРФ (телефон дал мой дядя Лёва Комиссаров, коммунист и коллекционер). Шаронов не заинтересовался, а коммунисты откликнулись. Из горкома меня перенаправили в Ленинский райком и в СКМ (теперь и этого здания нет на Остоженке-13). Отозвался один СКМ, Катя Заводнова, передавшая меня «районному» Косте Давыдову, который и уговорил вступить. У кого — когда, а у меня настал комсомольский возраст и комсомольская работа началась в 25 лет (сайт СКМ уже существовал, и именно он первым сообщил о событиях на Рабочей — это была моя статья, кажется, и пара фотографий Виктора к ней прилагались).
У того самого дома на Рабочей я познакомился с профессиональным фотографом Виктором Чураковым (тоже вступит в СКМ, но позже), сделавшим потрясающе ценные и тогда и сейчас (тем более) фотографии этого памятника конструктивизма. Виктор влился в радикальный реализм с фото-входа — на самом первом этапе, фактически стал сооснователем направления. Его фотографии и при первой публикации поэмы (2000 — «Револ материал поэмы Дом») следовали вместе с текстом, не дублируя его, и потом (2001 — «Поэма-инструкция бойцам революции», ещё в чёрно-белых отпечатках) — потому даю их здесь, тем более что это будет первая их цветная публикация. Наверное, интересная градозащитникам. Точечная застройка тогда ещё не была явлением тотальным для Москвы…
Предисловия к поэмам — неблагодарный жанр (особенно — в радикальном реализме). Хотя, некоторые уточнения, упоминания, сносочки всё же потребуются, поскольку события, хроникой которых поэма является — происходили двадцать лет назад. И лучше я дам их потом, ниже, если будут вопросы.
Но одну фотографию предпошлю прочим, поскольку жанр радреала в фото — no comments. На ней, приглашённый мною (приглашал по телефону им же данному и Андрея Вознесенского, но он тихим голосом отказался: «Архитектор Ваммус? Нет, не знаю такого, вот Мельникова знал…») мой преподаватель культурологии Вадим Львович Рабинович (помимо того, что философ по образованию, ещё и поэт-шестидесятник, близкий друг пародиста Александра Иванова — стишок о Госстрахе Рабиновича Иванов даже читал в «Вокруг смеха») читает свои стихи. Для шестидесятника выступить тогда под красными флагами — безусловный подвиг! Ныне Вадима Львовчиа нет с нами. Далее следуют Максим Сурайкин и Артур Бунков (СКМ, КПРФ).
1.
потомок-ровесник
ты старше меня
чище ли дышишь
чаще ль
здесь же
вы потоки незнающих шагов
в метрополитене им В И Ленина
сплошь друг к другу вяло разгля
давно не друзья муравьино
в въедливом прицеле клейких реклам
вниз статуй затаивших время
до поры подземна Площадь Революции
по синей к Курской переход на
Люблинскую линию с Чкаловской до
Римской
спеша из-под земли
к дому с каждым днём
всё более боясь увидеть брешь
но он на месте
наискось через Рабочую
Телефон Телеграф 4 Рабочая улица 109544 Почта Konica фотоуслуги
( за ним кренится к центру пизанскою
панельно-типовая башня )
шестой А продукты
между ними
вот он в глубине загадочно жёлт тенью
крайние балконы справа лаконичны внутрь
обходя серокирпичный шесть а
кошки шалят на траве ловят пух
вот его угол в себя
справа в два ряда широкие окна
слева выход балконов
( низ насыпь грязи
пандус чтоб влез экскаватор )
ты длинный почти не виден
южный край за тополями
по первому этажу бордовый руст
крупнокаменно-вдольная псевдокладка
из ровной плоскости
фасадногого теченья окон
два плоских прямоугольных
выступа-ризалита
на внутрь лоджий с окнами по бокам
чередуемых вертикалями простых балконов
редка подокОнность квадратиков мрака
отверстья холодильных камер
закрышенные будки спусков в подвал
недоведённые трубы байпасс
и наконец опять с выступа пошёл
вправо загиб полукругом
заворот окон в эркер
стоящий на двух столбах
узкопрочных опорах
( так ты прекрасен дом )
вслед закруглению прямоуголен
вертикален ряд угловых балконов
в двор тополиный сквер видна
сутуловатая спина и вбок
из неё такие же углобалконы тыла
лицевого первого подъезда
здесь труба как корабля котельной
и двери в остальные пять
( искав Заставу Ильича
шёл по от Курского по кадрам
путём возврата Сергея с вещмешком
тем же мостом параллельно
подпоездным аркам мимо
монастыря из-под завода искал из зимы
под площадь Ильича выход в фильм
годом раньше добредал до Школьной
был вытолкнут девяносто девятой весною
к тебе нашёл сквозь новострОенные
ты выглянул мраком окнопроёмов
вызвал с кинодиагонали начала Рабочей
войти мимо пятиэтажного ближе
значительно больше Сергеевых шагов
к фасаду за хлипкой оградой те же черты
что и в фильме козырёк и рама подъезда
вертикальносплошное окно лестницы над
правее впалое малобалкОние края
но настоящее хоть и нет арки
того входа в двор шаговой акустики утра
в воздух по-серому свежих теней
где как солнечно-водные блики
расплывные сетчатым эхом от стен
ровные радиоволны сигнала
что страна пока спал твой дом
всё ещё широка просыпайся )
2.
жилой конструктивизм
ты выстроен
был в тридцать пятом
акт тех приёмки 27-го ноября
товарищ Ваммус архитектор болел
пересилив недуги двадцатых
строй не забыл стилевого фарватера
не изменив правильности форм
оживляет налёт арт деко
лишь чуть украшает волноугольностью
окантовки низ первых балконов то есть
верхнюю границу камнекладного руста
в периметр всего назадгэобразного дома
( математический знак отрицанья )
( ты с изначального ни раз не перекрашен
лишь выцвел весь вверх выблекло-жёлт
низ первым этажом бордово-розов )
дом зажил заселился кооперативом
жилтовариществом завода Войтовича
был заказан и спланирован
под коммунальный новый быт рабочих
широкие окна балкон через комнату
общие кухни раковины в душевых
со стоком в полу чтоб без роскоши
буржуёвых раскисаний в ваннах
под башней первого подъезда
в подвал общежитие женщинам
ближе к котельной мужское
так прожили пять довоенных лет
до воздуха тревог бомбоубежищ
в бомбёжки хватали выкованными
заводскими щипцами и в бочки
тушили фугасы дежуря на
односкате крыши в двор
ты выстоял вместе с страной
выбежавший из котельной
на крики ПОБЕДА
оставил на котле сушившиеся
валенки сгорели
возвращались не все
подселение новых рабочих
дому вбирать в одну семью
двери комнат лишь условность
если родители в клуб то ребёнок
по очереди в гости за двери соседей
в праздник курили этажами
выходя на ширь лоджий перекликались
над своим тополиным леском
растили детей и деревья
рабочие строители дома
летом выставляя раскладушки
спать под крепнущим сквером
с балконов поутру
будильник радиозарядки
зов братьев старших
сестёр к телефону
у тебя на глазах
видными из твоих окон
выростали соседние пятиэтажки
училище напротив внешней стены
детсад с угла и к первому подъезду 6-а
вокруг Рабочей улицы вжился район
3.
двухтысячной весной вызван
проведать ошеломлён новым
забором обходным навесом
и после надписных извинений
за проводимые работы трубы вдоль
табличка о готовимом убийстве
СТРОИТЕЛЬСТВО
17-и этажного 3 -секционного
типового жилого дома
серии П-44Т
по адресу: ул. Рабочая, д. 6
Заказчик: ГУП «Управление по реконструкции
и развитию уникальных
объектов»
Генеральный ЗАО » Концерн КОРНЕЕВ
Подрядчик и компания»
тел. 472-14-35
Прораб: КОЛЧЕВ Олег Валерьевич
тел. 472-18-98
по подсказке в предыдущий раз
мывшего машину жильца
отставного милиционера Петровича
внизу вдоль подъездов жду Борисова
с видеокассетой Заставы
рядом приезжий наниматься со смоленщины
— у вас-то хоть зарплату какую-то дают
а у нас месяцами на всю семью ждём
тысячу… не помирать же сголоду
вот и едем как всегда велось в Москву
на заработки…
да дом-то хороший, вот только трещины
ну да это заделать можно…
а сам как думаешь: удастся отстоять?
всё в наших руках
— я-то думал тут рабочие нужны…
а где у вас ещё строят не подскажешь?
на Сухаревской прямо рядом с метро
там табличка будет эмгэпэпэи
там наверное нужны это Лужков строит
— спасибо ладно попробую
точно специально в день совещанья
и таянья в солнцетумане знакомлюсь
с комендантом дома С Д Борисовым
миниатюрным среди пузача-заказчика
вислощёких упрАвниц и подрядчика-прораба
идём вход под sikkens четвёртый подъезд наверх на пятом
проложен сплошной коридор слева кухни санузлы
через квартиры реальная вперёдспектива до эркера
где по-квартирно жил советский быт теперь насквозь
да здесь будут бои станешь крепостью нашей эпохи
в каждой комнате огневая или рупорная точка
коридором анарходевчонки подтащат боеприпас
уходя по лестнице
обнимаю за углоталию
дом ты будешь стоять
мыслешепчу открывая
маленькую дверь-полустворку
с тремя планками поверх стекла
( потрескан снизу скромный волноугольный же
декор лепной рамы над входом как рисунок
окантовки сверху но площе шире )
под капель и паряще-слепящий
солнечный туман в тополях
котельная труба я ухожу
но теперь тебя уже не оставлю
на год оглядываясь вижу из двора
между серью пятиэтажек с угла в освете солнца
ты как корабль кормой-эркером отсюда
плывёшь к Рабочей тянешь башней
развремевАешь углами балконов
носового первого подъезда
8 апреля 2000
вниз в капотоподобный люк подперев доской
в подвал тебя за бурой краской из бочек
чтобы выбуквить стены районным прохожим
потолок закомарист
дань эстонца Ваммуса предкому готичеству
на стеллажах архив стройканцелярии
старые электросчётчики плитка
под тёплыми протечками
канализационными брызгами
на лицо переливающему
мне из бочек краску
в запревшей почти живой мгле
твоего испода
дышащего темно тяжело влажно
словно вмысливая стон
нужна нужна помощь
нужен ремонт опор несущих свай
размываемых в беспамятном затменьи
новыми случайными жильцами
сухость и порядок общежития
на котором ввысь зиждилась
конструкция коммун квартир
превращена в полуболото
размокающую свалку забытья
наверху опасно не помня
о подвале мы тайно вечерим
из-за перерубленного осадчиками
тока как и телефона (278-25-31)
засвечили лоджиевую комнату
вгреваем голубой топаз за
завтрашний бой живой заслон
коханая Инна уводит к себе вводит
в комнату с её серым портретом тебе нравлюсь? живой ты другая
балконом в ночь двора у портрета серые глаза
рядом с экипировкой и прибатареенной а утебя чёрные-чёрные
обувью мужа-охранника ну иди сюда
сильнее
здесь по потолку второго
внутренняя сторона окантовки нет ребёнка я сильнее всех вас
скромная налипь выпуклых он когда ножками обхватит скажет линий закругления и углы мамма он под харьковом у матери
26 мая 2000
вновь спешить
тебе в помощь
обегая тебя как дозор
нигде не тронут
привет мой эркер
экскаватор с длинной рукой
стоит поодаль
значит двенадцатого отстояли
стоя в окнах первого подъезда
на случай экскваторных выползней
ведь уже исподтишка куснул
попробовал сыпучей кровушки дома
днями раньше смяв решётку
верхнего торцевого балкона
слева впалого угла но тот не поддался
успели остановить и взбежать туда
схватиться холодом пальцев за кругложелезность
балконной ограды четвёртого чтобы прицельно
навылет смотреть сверху держать и спихивать
с пандуса упором взгляда в кабину так
что видно как ожидая жуёт зачитывая МКой
с заголовком Хоттаб пожилой рычажник
подневольник ломового отдела Матросова
во двор глядели бой врага
Матросова с Борисовым нашим
с ребятами плюс я и Виктор
нас сочтёшь в одной руке
отбой
сразу на всякий случай снимаем
табличку первого подъезда
а под ней словно нежный слой кожи
на фанерной подкладке мелом
написанная в тридцать пятом
уверенно с затонченьем ресницы
цифра один
но всё роют подкапываются к тебе
все тополя уничтожены
лишь за эркером два ещё целы
переполох переезд двор натревожен
повыползли к машинам сумки мешки
весёлый закопчёный говор курдов
Олег, добрый вечер что у вас происходит?
— Борисова держат в отделеньи к десяти
обещал быть иначе нам самим завтра
здраствуйте Сергей Дмитриевич ну как?
— возили в отделенье видишь
все бегут сегодя милиция пугнула зачисткой
Петровичу дверь просверлили
завтра мол приказ правительства Москвы
в присутствии милиции начать слом
черноглазая Инна на сумках
открываю ей портер
людмила где
сказала что будет в шатре у метро
что с горя нет с радости
пойдём ей скажем вы куда
да мы-то вернёмся а мы можем уехать
ну значит настала тягостная минута прощания
крысиный сумчатый сбег
но мы пока уверенно
проходим мимо твоего вугленья
левое плечо вертикально-лестнично
переходит из двора угловыступом
в первый подъезд
шесть этажей с пустой шахтой лифта
первый будто парадный
лицом главный за дом
вход с фасада
остальные пять пятиэтажны безлифтны
ты выходом подъездов только в двор
без чёрных ходов прародитель
обезстилевшего хрущобного клона
возврат от метро с Людмилой у меня ведь там
позвонив адвокату холодильник забит
видим тебя издали не пропадать же: идём
в красноватом позднем смеркании
впереди пустооконная башня первый подъезд
стоишь словно тебя только строят
сойдёшь с верфи в ремя чтоб плыть к нам
не двигаясь с места сквозь войну ураганы дожди
обнимая эхами комнат по дням как растут голоса
выпуская балконами в запах веснеющий город
заводские промасленные вечера
партячейные споры взвучались в тебя
праздники будни новогодние звоны
затишия летних недель отпусков
как втоптались вкруглились
в поворотные ямки лестничных плит
у вертикали окна упругие спешки
свиданий опаздываний к началам смен
как в створчатодверный лифт жильцы
вкурены вговорены пластмассово
кнопкам своих этажей
пальцы вжаты
или ты точно поезд подвалом на твердь
за первым как за локомотивом длинный
пятиподъездный состав с котельной трубой
из тех что в тридцать четвёртом строили
один на соловки другим открыли сезон
отопления нквдшники такая статистика
а до здесь стоял монастырь игуменья
уходя сказала лишь тот дом что простоит
здесь тридцать лет приживётся переживёт
их проклятье женский же монастырь
стоял ещё с гиляровских времён над
мусорным оврагом куда теперь кренит пизань
метановыделения просадка почв
но не под нашим домом он незыблем
пережил все распроклятья и вырастил
вокруг себя да вдаль на месте ямы
к рынку взвысил деревья
ковыляем через вражий окоп
ближе к тебе под плечо
под дружеский локоть углобалкона
— Дим, завтра будет очень трудный день
липовое письмо от лужкова на 49 страниц
в милиции завтра Матросов с ними
попытается начать ломать
собери всех кого можешь
к восьми тридцати
4.
27. 05. 00
семь двадцать три
полусонный жаркий просып
холодеющие утончения пальцев
скорее кипи скорей бутерброды
широким шагом под Кольцо
с угла Долгоруковской участливо
вслед глядит дом Голосова гута банк
на таком шаге не липнет
рекламжурнальная глянцовка
( не спешить бы так
может плохо кончиться
рухнешь вместе с домом
не лучше б медля на эскалаторе жить любить работать радоваться
смаковать сжиматься с нэкстнОй подругой ощущая свежесть это естественно
ценить впитать информ реклам хербина
работать в корпорации не в школе
может правы они в конторах
знают как лучше что ломать
построят всё же большой дом
десять процентов жилплощади
очередникам )
но тревожный ритм по метро
шагов с подколами сердца к дому
незаменим и по себе спокоен
если лишь мы на защиту
то и уверенней в нём внутри нас
как в Брестской раньше другого
никто не выходит только под дулом
врага с конвоем или сообрушЕнье
к свету твоих комнат вбежать
в прелый масляный запах подъезда обнять талию
угла жёлтого полуокраса стены
успокоить от зачисток
мне одна цель на этот день
спасти твоё пространство дальше
чтоб дожил вам оригинал эпохи
стенным документом сплошного
светлого и общего вдлину
устройства жизни
прерванной продательством землеприказчиков
площади из-под родной
архитектурной истории
обежал всё на месте никого рядом
нет вон серые у подъезда ( под табличкой sikkens )
вверх лестницы запах твоего подвала
с прямоугольным выступом ступени
широкорёберный радиатор батареи
рельеф аскетичных древесных дверей
железная табличка фамилий-звонков
на третьем кто-то спускается
Борисова ведут свист раций
добрый день Сергей Дмитрич
привет Дим это откуда?
а это ко мне по работе
где Витёк на месте?
уже там скоро Олег придёт у него инструкции
я туда
ага
затаившись на чердаке
в первом подъезде
закрыв чем попадя сквозную видимость
по лестницам и дверь подъезда
ждём
без десяти двенадцать
небо радостно нас видят
с балконов соседних домов
им рот фронт
солнце но мы в тени
автобус подвёз рабочих
серые снуют но нас
не подозревают
мы бьём в чердачную амбразуру
взглядами ненависти в упитанных слуг
скучковались в тёмных и
в светлых рубахах это наши
но Борисова всё нет
так холод тревожит живот
мёрзнет трясёт внутренность
но это только наше дело
что Виктор победим?
два взгляда с чердака шестого
против Матросова-бульдозера и
им на день купленных серых
против воинства тех пятидесяти
и более страниц налапных долларов
разрешений решений на снос
ГУОПа Булочникова Ресина Лужкова
а здесь лишь ребята Борисова и мы
наверху живой противоударный груз
без десяти час
не заметили появленье
медведя Матросова машет ладонищами
берёт на испуг но Олег молодец
стоит спиной к дому словно заградил
мы поневоле видим немое кино
слышать бы но этого не нужно медведь
тянет лапу на дом потом отмашку вниз
слуги в тёмном смотрят в нашу сторону
но не видят взглядных стволов из-за листьев
незаметно бьём здесь наросли деревья
крыша открыта семянным ветрам
шахта бывшего створчатодверного лифта
пуста лишь громада латунной шестерни
лежит на пятом мы же выше здесь
Матросов ушёл отбой на время
но Борисова опять не видно
и прорабы что-то всё суетят
чертят в воздухе в сторону зданья
в сторону нас
время к двум вдруг
взвился рокотом экскаватор
рванул к внутреннему углу дома
бежим вниз покажемся
ну началось неужели
Витёк я засвечусь первым
ты на крышу
прораб отдаёт указанья
— да, там подвал
и вот дом вздрогнул
удар в солнечное сплетенье
бежим туда кидаем кирпичи
по твари увидели засвистели
прораб экскаваторщику руки крестом
— стоой там люди
немедленно прятаться
я за короб санузла на четвёртом
у лицевого впалого малобалкония
Витёк наверх
переждали
но снова завёлся и бьёт
Виктор выскочил на балкон
рядом с пробившей стену рукой
помахал им увидели значит
прятаться по прежним местам
ждать и вписывать
человек против хитачи
ты вклинивался
дважды раз
над подвалом
валил бы и нас
с этажами
но мы бомбим тебя
силикатным
шаги по хрусту гравия
этажной насыпи ближе
кликанья рации остановился
— молодой человек вы что здесь делаете?
вот видите стихи пишу
— выйдите на лестничную клетку
— первый первый один есть ну и что он говорит?
да стихи говорит пишу ты где на шестом тут пусто
где остальные?
откуда я знаю я их не прячу
— вам что больше делать нечего? четвёртый я на крышу
паспорт есть? вы бы лучше
фотокарточку вклеили пора уже. седьмой борисов у ас?
ы на го ам по оль ше вы его держите явкой первый
у нас второй спускаемся
что он сказал? этот хоть честно: дом защищаю
вперёд идите как выйти-то отсюда
тут похоже наркопритон амуплы везде куда?
нет этажом ниже выход только где ломают
— эй третий подождите не ломайте мы выйдем
Витёк умышленно уводит не туда
— ну ты сусанин щас ведь напиздюхаем
защитники ёп вашу мать
делать больше нечего
выводят зевакам
результат зачистки два
упитанный хохол начотделения
— что вы там делали? мы защищаем дом
так, ну давай их в отделение
что тут защищать это памятник архитектуры
садимся в уютный газик Людмила печалится
но я за стеклом улыбаюсь рукой ей рот фронт
— если б он того стоил не ломали бы ты хоть знаешь
в каком году он построен?
в 35-м архитектор Ваммус я-то всё про него знаю
а вот экскаваторщик явно ничего не знает
это же конструктивизм наш самый первый
покатили по летним радостным дворам
проезжая в солнце затеи детей
пружиня на кочках заглохли
перед выездом на улицу
— ты чего остановился?
— это не он он не останавливался
— вот видите ребята вот что надо защищать
чтобы нам машины хорошие давали преступников
ловить вы ещё-то хоть что-нибудь в своей жизни
защищали? нет пока только этот дом
зачем? он архитектурная ценность часть города
по мелочи можно оформлять так вперёд выходи
толстые жёлтые трубы
решётка обезьянника
жирный серый открыл
туда мол входим ждём
— кто с документами?
Чёрный иди сюда
вынимай шнурки ремень часы цепочки
цепочек не ношу вот так секундочку вот
— ты что глупый сказал же ремень быстрее
доставай всё из сумки всё из карманов
здесь подпиши зайди в туалет
вокзальный унитаз-присядка
начотделения рядом моет руки
скажите там продолжают ломать
— не знаю, ничего не могу сказать
в жёлто-коричневой камере
плацкартный запах влажно
пока дверь не заперта Виктор
зашёл и закрыли надолго пока не
подсадили прежнего парня с допроса
— вас за что взяли? мы защищали дом
что больше нечего делать зачем?
дом красивый отпуустят наверно
а ты за что да есть тут одна фигня
зачем у следователя нож-то был?
а ты откуда знаешь? из обезьянника видели
хотел мне пальцы резать пугал щас курнуть бы да
не ел два дня курить сука хочется сигарету дали
а спичек нет
в щелях лавки рыщет одну нашёл
попробуй об подоконник да не так
— здесь много должно быть спичек
эх лучше поспать время быстрей пролетит
подложив прозрачный пластик айрн-брю лёг
меня должны уже выпустить следователь отпустил
сказал хочешь в камере подожди и вот снова
просто новая комната
только нельзя выйти
машинально тянет к двери
лишь один выход дыра-вентиляция
в оргстекле окна под потолком
коричневые точечные сгустки следы
курева смоляной прилипший конденсат
мы здесь по своей воле сюда заходили
многие если не каждые
рекруты революционного окаянства
мы вместе с Маяковским и другими
Витёк не может сесть бедняга такая грязь
мы здесь а дом ломают
второпях политика свершившихся фактов
нет дома нет проблем построим типовой
семнадцатиэтажный панельный карточный
домик рядом с метро Римская престижно
сотовоносцы обживут свой улей зарубежным
партнёрам закончив их курсы EF расскажут что
my privaсy’s near rogodzsky val, yeah, ploshiad’ Ilyitcha
заселят выкормышей аппарата хапуг быков деляг
будут соседями поставят джакузи роскоши кухонь
домашние кинотеатры на месте рабочего дома
на месте первейшего конструктивизма
выстроят безликий теремноверхий прямоугольник
серийный обезличенный потомок этого стиля
с улучшенной планировкой автостоянкой
на месте тополиного сквера
рядом школа детский сад
есть за что взмздить
есть на чём разговеться застройщику
неужель номер нашего дома достанется им
гляди как рушат нашу красоту
не на экране промывая в советских глазах
историю желчью эмигрантов диссидентов
просто для комфорта
место занятое гордыми
угловыми и полукруглыми
объёмами выступами прошлого
очищают ради марьинского
панельноэтажного клона
запомни этот день пройди туда
мимо новой площадной
окаменелой постройки сбербанка
( под конструктив но
с новыми острёнными углами
нелепобелёсыми рамами пвх )
и вгляди те первоначальные прямые
углы и полукруг-эркер в который
по конструкции расположенья к югу
весь день светило солнце
окна в ряд невысоко от пола
на рамах исходные ручки
прозрачные сине-пластмассой
в ухвате старых царских держаков
уже не медных
рядом тополя вглубь лиственный прибой
маленький балкон следующей половины комнаты
как корабельный перед капитанским закругленьем
соседняя вправо комната объединённым с дверью
окном на углобалкон где нами найден доживший
Боржом восьмидесятых и носатый пакет подсолнечного
хранит на стенах картинку пятиклассника Кремль
годовщины Октября и между календарями семидесятых
папашин или братов коллаж зарубежных журналов
Abba блондивы нагишы плывущие дитя с мамашей
импортная нега на аппетит позднего обмещания
пролетариата тянувшего мечтой к путанам запада
из собственной конструктивистской тверди
на вкрашеной ручке двери балкона
верёвочно-тряпичные браслетики
случайная история жильцовых лет
письмо узлов крепления верёвки
каждый раз обрывались со временем
крепившие дверь на гвоздь в стене
чтоб не хлопал сквозняк
от входа в дверь напротив
протягивая с кухни
обеды соседей и
накуренность лестничной клетки
квадрат прихожей четыре счётчика направо проход
мимо душевой и туалета в кухню слева навесная
раковина глубже газовая плита напротив двери под окном
стол холодильной камеры правее зелёная
деревянная полка для посуды над плоскорёберной батареей
рельеф двери три плоскоступенчатых пирамиды в раме
под бордо-коричневой краской табличка
фамилий кому сколько звонков перила
лестницы как у модерна скошены левей
в удобность хвата а наплыв ступеней не кругл
( как ранее и позже ) а строго прямоуголен окно
вниз сплошной линией с перекладинами
и перерывами лишь на площадку почтовые ящики
с наклонным дном и прописью цифр
номеров квартир подсвет у ног площадки
двуглазое окно над невысокой входной но
выхода оттуда отныне никогда нет
ведь нет и деревьев перед
Застава Ильича пала
настоящий несмонтаженный но
найденный таким дом-прототип Марленфильма
( не тот что в Спиридоньевском многоподъезден)
доламывают к эркеру
в нас рухнуты десятилетья чистых
праздников и будней его
обрушивает ковшатая рука
этот сон не проснуть
не выйти из дома не выйти из камеры лишь петь
вдвоём в добротно-влажной акустике расшатывая
расколебливая ширя раззвуком брюзглую твердь стен
революционными песнями
и теми что выдумал Ким в насмешку
а мы сейчас серьёзно поём
суровые годы проходят
оттуда с Рабочей начнётся
размораживание оцепененья
загон капиталвандализма
в вальеры где ему место
я обещал тебе Виктор спеть
Победу в общем слушай
Дмитрий Чёрный, 2000