Выше наших заниженных ожиданий

Отрадное событие осветило наступление нового года с экрана! Телеящик (хотя, у меня он больше похож на школьную доску чёрного цвета) вдруг показал такое, что переселилось тотчас в размышления и что захотелось не когда-то, а вскоре пересмотреть. Забытое чувство, забытый с полночных просмотров 90-х культурный праксис!.. Тем более что и канал давал такую возможность – почти по советской традиции повторяя показ фильма утром следующего дня. Канал мы этот зовём дома «новорусское кино», показывает он в основном пошлятину – а тут вдруг такой подарок, заранее затмивший все неизбежные «ёлки»-моталки на том же канале уже непосредственно в Новый год.

Название у фильма, правда, «ни о чём», а точнее «обо всём». Ассоциируется сразу с несколькими фильмами – но ассоциируется не только по названию, и это доказывает, что странность, поверхностность названия не такая уж однослойная и глупенькая. «Выше радуги» и «За облаками» — вот что у меня тотчас засветилось и вспомнилось.

Фильм даже по нескольким кадрам, по просмотру в течение минуты – не даёт усомниться, что он художественный. И тема благодатно-необъятная – первая не то, чтобы любовь, но сексуальный опыт в условиях коллективного проживания (санаторий). Размытые новейшею цензурою в дневное, а на некоторых каналах и вечернее время сосцы новых поколений – наконец-то стали видны. Причём в нескольких эпизодах, в разных ракурсах. И сняты они так небезразлично, опять же вроде бы и случайно, но эстетски, что мне стало интересно! Кто же эти дерзновенные и не убиенные за годы сериальной инквизиции глазастики? Кто режиссёр, кто сценарист? Вперив в титры свои возрождённо-вожделеющие очи, я был снова поражён – женскую красу снимали женщины. Титры какие-то скромные, узенькие, но имя Оксана было читаемо.

О, Ксана! (нет-нет, сосед дражайший Стычкин, это случайное совпадение) Неужели вам, Оксана Карас, выпала эта почётная должность возвращения диктатуры эстетов-реалистов в современное кино?.. Средь серых дней нового года я прямо-таки озарён надеждами. И ведь сколько было похожего – но негожего. Вот этот по многописцу А.Иванову недавно снятый пошлый антисоветский ужастик про пионерский лагерь… А ранее – и того больше. Советские санатории («Любовь с привилегиями»), и не только советские,  – как тут не вспомнить «Восемь с половиной»? – становились местом аналогичных действий. Но тут – хорошо!

Mens sane in corpore sane. Wemen’s sane…

Девушки шушукают о первых своих сомнительно-длительных любовях – являясь одновременно и соблазнительницами в Лолито-стиле отцов от них недалёких, и прокладывая путь друг другу в известном трёхбуквенном направлении. Тут, на лоне явно уже постсоветского, но местами с налётом даже чего-то ресторанно-зарубежного, санатория для сердечников – есть местами перестарАнс, так сказать (потому что в здравом уме из современниц 2019 года никто такое нижнее бельё «которого-быть-не-могло-в-СССР-у-простых-а-только-у-министра-культуры-Фурцевой» не наденет), но он не портит общей картины. Помню, отчаянная и непомерно теме пафосная дискуссия была как раз в дни Евромайдана — целые документальные фильмы выходили на Путин-ТВ о том, как плохо было в СССР с нижним бельём — политический вопрос! Но вот тут — просто замечательно всё с этим, правда, не вовремя…

И призрак «Лолиты» в издании 1997 года (считается актёрской неудачей Джереми Айронса) неотступно блуждает по задворкам мосфильмовских дачек на Николиной Горе…

Идея сюжета при том прозрачна и не нова: дочка рвётся из гиперопеки семьи и особенно матери в первые же попавшиеся объятия. Рядом здоровая сестра и подруги (не вполне ясно, почему все они дружно оказались в этом же санатории – все сердечницы?), бурный пубертат подкрашивающие неземною белизною своих нарядов. Тут мне вспомнилась аж «Смерть в Венеции» Висконти – те времена, пляжи и наряды, то есть. Хотя, времена наши. И это как бы элитка – но творческая, потому классовой ненависти к ней у зрителя не возникает. Да и санаторий, конечно, советский, лишь слегка подтЮненный, а рядом и вовсе сдаются дачи.

Социальный подтекст, конечно же, интересен, без него нынче ничего и не снимешь всерьёз: найденный утопшим отец возлюбленного сердечницы нашей главной, является бизнесменом. Видимо, не только отдых в санатории, но и (забытый, такой советский!) формат съёма дачи по представлениям создателей фильма (сценария) в этих местах – доступен только среднему классу. Впрочем, по той же причине, как подозревают санаторские, и покончил с жизнью бизнесмен: финансовые проблемы.

В целом – и это поразительно, — без каких-либо признаков реконструкции или «попаданства», стилизации и прочих дешёвых приёмов кино, мы видим тут не просто нынешнее время, а его слитность с 1980-ми, что легко сверить по памяти с собственными пионерлагерями и санаториями. Террасы на Николиной Горе (место обитания семьи Михалковых, в частности, ну ещё и личный оператор Хрущёва, дядя Митя Федоровский, наш знакомый, там имеет дом) – всё те же… Видимо, увлечённые этим открытием (что разрыва времён вроде бы в этой узкой группе лиц, вскормленных Советской властью – не наблюдается), создатели фильма так смело и играют с антуражем прошлых десятилетий, не рискуя заступить за черту реализма. А уж по части датировок инвентаря – мы будьте любезны! Тут мы асы – причём уже массы.

И – что нам сегодня важно и интересно, политически ясно, — доступны такие ведомственные и вневедомственные санатории и санаторные удовольствия ТОГДА, в СССР были всем. Нет в России семьи такой…

Вот, например, дом отдыха «Ершово», что по совпадению был недалеко от места проведения по долгу литературно-российской службы мною посещённых в 2017-м «Липок» (которые уже давно вне Липок)… Мы с мамой по путёвке от ГЕОХИ её родимого (который готовил карты и для Лунохода и для Марсохода, в частности) там были два раза. Не только лыжные пробеги на полдня  экскурсии в ближайшие города Золотого кольца, но и при нас построенный новый корпус столовой – всё тогда росло, всё развивалось. Был и центральный корпус с кинозалом и бассейном, размерами и стилем напоминающий МХАТ Горького. Вот он-то и вспомнился мне после созерцания наяд в ретро-нарядах и их омовения в душе – как-то раз я перепутал входы из зала бассейна в душевые. Не со злюбопытства или подросткового коварства, просто были они совсем рядом. Времена мохнаток, да-с… Впечатления сквозь душевые парЫ яркие.

Впрочем, были впечатления и негативные – какой-то мало мне знакомый отдыхающий придурок счёл уместным меня притопить в зоне лягушатника (мне было лет восемь-девять примерно), и я с большим трудом и яростью вывернулся, а этот придурок ещё и ржал, что удачно пошутил. Но над всеми такими мелочами жизни звучал всегда финальный из колонок незабываемый голос «Уважаемые отдыхающие, ваш сеанс окончилси». Да, аутентика «Ершово» не даст себя забыть. Ещё я там налегал на пинг-понг, на еду в новой столовой и на кинопросвещение. Новинками сезона были «Стрелы Робин Гуда» и «Спортлото-82» о то времена…

Но возвращаюсь к фильму: что в синематографе данном хорошо, и, главное, что в нём плохо. Ракурсы – божественны, эмоциональный ритм, вовлекающий зрителя, хороший, верный. Не в ущерб созерцательности и как бы необязательности всего происходящего в недалёком Подмосковье. Папа — мультипликатор, этакий Норштейн, наверное, признанный и богатый.  Почему-то он вынужден жить с женой (её хорошо, — но могла бы лучше, — сыграла Толстоганова), которую не очень-то любит, но его удерживает в этом браке сердечная болезнь дочери. Вот вся эта «легенда» и трещит по швам со всех сторон. Во-первых, хоть «люди эмоционального склада нуждаются в некотором руководстве», но желать своей дочери (это позиция матери по сценарию, по «легенде») вечного порока сердца – вряд ли будет кто-то в такой среде, особенно мама. Поэтому когда пьяная мамаша клянёт дщерь словами «зачем ты выросла? у меня была маленькая больная девочка…» — как Станиславский не верю…

Во-вторых, нереально это всё, включая отношения с мужем, который хотел да не бросил мать двух детей. Он и сам-то тихоня, типичный интроверт – и вдруг такие рывки… Нет, такие художники обычно уходят вглубь и даже изменяют так же незаметно, как это показано в фильме, во тьме то ли воображения, то ли реального леса.

Тут мы переходим к некоторым аляповатостям. С непременно бордовою помадой накрашенными губами каштановолосая подруга (роль исполняет Таисия Вилкова), описывающая волны и слёзы своего оргазма в шезлонговой благодати, – выбивается из общей кремовой картины, хотя и украшает её этакой вишенкой. Это уже не лёгкое вкрапление рэтрО на уровне нижнего бельеца «сОвиет сыкстиинз», это конкретные «амэрикэн сээкс-тинз» на уровне самого лица, макияжа и одежды уж тем более. За такой индорсмент хорошо заплатила бы в иное время (в 2010-х) московская франшиза, сеть «Амэрикен диннер». Быть может, у них (но санаторий-то не кинематографистов же и мультипликаторов? или я чего-то не знаю) так тут заведено одеваться, однако вот когда проходят выступления на фоне очень эстетски созданной террасной беседочки-скляночки – сидят и слушают вполне рядовые граждане, по одежде судя. Прямо из соседней деревни которые словно бы. В сандалиях на носки и кепариках.

То есть классовый диссонанс всё же просматривается, а это ошибка: в пределах санатория, территории явно открытой, такого быть не должно. Всё выравнивается, сглаживаются различия. Стремительно достигающий своего апогея пубертат дочерей этой почти новодворянской семьи, конечно, требует определённого антуража, но инкрустировать им так кадр в ущерб реалистичности я бы не стал… Впрочем, тут можно всё оправдать «субъективкой» — так хочется видеть этот торжественный период из элитарного девичества.

Правда, само событие дефлорации, увы, ещё далее заходит за пределы реалистичности. Оно может, для кадра-то и прекрасно. Сжавшиеся и вообще как-то уменьшившиеся в речной стихии сосОчки и грудки главной героини – это хорошо, но хороша ли сама среда, выбранная для столь ответственного события-соития?.. И уж совсем как-то незаметно происходит главное, тут всё же должна быть мимика, дамы-Оксаны! Как минимум. Пересмотрите «Мечтателей» Бертолучи. Да и антисанитария речной воды в контексте санаторной гиперопеки – тоже выглядит контрастно. Может, и хотелось убежать от маминой навязанной болезненности и резиновых сапог – но не так же далеко. Выросшие в подобных обстоятельствах еврейские центровые девушки интериоризируют все санитарные навыки как скрижали бытия – и вряд ли стоило так это быстро отбрасывать. Тот случай, когда морализаторски хочется сказать банальность: только в кино бывает.

Вот на съёмной даче, в момент когда промокшие были вынуждены раздеться и именно из-за некомфортной внезапности взаимно возбудиться и  примагнититься: там было самое время и место… Но это так, риторический упрёк сценаристу.

Что совсем плохо сыграно (упрёк уже в актёрский огород): дачный плач возлюбленного, у которого вообще-то погиб отец, но его прошибает только когда возникает опасность ареста по подозрению в его убийстве.

Парашютные полёты возлюбленного и вдвоём тоже географически сомнительны – нет в тех краях ни склонов достаточных для разбега, ни вообще рельефа, мне кажется, соответствующего восходящим воздушным потокам и прочему. Не Крым, чай, не Коктебель. Но идея такой терапии «принуждения к бесстрашию» — правильная, она одна и оправдывает название фильма. Выше пубертата, выше порока сердца, выше проблем — всё выше и выше… Но, кстати, безудержный эротизм «За облаками» — точно такой же, внезапный, если следовать только сюжету. Это можно понять и принять. И Софи Марсо там прекрасна, да. «Старый конь» Микеланджело плохо не снимает. Тут надо ещё выше, тут есть куда расти.

Именно, подозреваю, следуя его канонам, как бы забытой внутри комнат камерой снята внезапная любовь супругов. Правда, зачем перед соблазнением (точнее, для соблазнения) супруга героиня Толстогановой наряжается в бабушкино синее асексуальное бельё (стиль тут уж слишком рэтро), я так и не понял. В супружеских традициях этих слоёв общества, напротив, хождение нагишом, и всякое прочее – вроде бы прямо не провоцирующее, но некоторые показатели повышающее поведение… Единственно здорово тут выглядит пощёчина за быстротечность акта и «cсука!» — именно потому что слово неподходящее, спонтанно как бы и отчаянно выстреливающее.

Да, и немного о песнях.

НевнОтное пение хита из «31 июля» — вышло, попало. Неуместная на веках и  ресницах русой Толстогановой чёрная тушь (старящая её и вообще «отбивающая» природное очарование, потом явленное на процедурах, — на оборачивании, если не ошибаюсь) – делает своё дело. «Зачем мы друг друга любим» — надо петь именно мимо нот под идеально-атмосферное трень-брень, звучащее очень джазово и профессионально, почти как у Джона Аберкромби.

Почему-то этот импровизированный девичье-семейный оркестр сколько ни играет – но звучит как идеально сыгранный ресторанный коллектив, что, наверное, тоже маловероятно. Даже атональный, рвущий струны наших душ  вокал мамы – не расстраивает их редкостной сыгранности. Это забавно. Ну, и прочие песенки той «вишенки» – уже не оставляющие сомнений в амэрикэн-стилизации. «Вишенка» в этом умна, изящна и волне эстетка, но вот в прямой речи по другим поводам и поведении со своим неверным бойфрендом – как-то бедна, груба, ведома и глупа… Тоже нескладушки, но почти незаметные.

Остальное – оставляю, не рассмотрел, что и будет приятно навёрстывать.

В целом – ещё и ещё раз кланяюсь. Такого сугубо эстетического удовольствия давно не получал у экрана. Поищу на ДВД (это высшая оценка, гражданочки!)

А вы можете и тут глянуть, вот времена-то настали…

P.S.

Вообще, до недавних пор, я в принципе не представлял себе экранизации «Поэмы столицы». Как ни странно, сразу же после её выхода в 2008-м – представлял, и со знакомым институтских лет Борей Подкутовым подыскивал каст, а Боря даже нашёл по своей православно-документалистской (sic!) линии продюсершу (да-да, дама была, и испугалась она отчего-то  эпизодического присутствия в книге Лимонова, но не съёмок вполне по православным меркам нормальной любви, под дождиком на крышах в ЦАО), но не сложилось, кризис-с. Я уже саундтрэк продумывал… Всё это было наскоком, конечно, так же маловероятно как некоторое выше проанализированное, но чем тогда чёрт не шутил?.. «Проклятые десятые», окончательно утопившие нас в проруби сериальности, остудили мой пыл.

Сейчас же я немного приободрился, прикидывая сугубо теоретически, кто это мог бы снять. Кончаловский мог бы – но не будет по ряду причин. Основная, субъективная: не будет конкурировать с собственным же шедевром, с «Романсом о влюблённых» (хотя Вторая часть, где как раз интересующие его сейчас молодёжные организации, уличный и отчасти градо-рисующий радикализм и знамёна боевых нулевых – могла бы заинтересовать). Но, что в данном случае, отрадно – научились снимать и получше Кончаловского…

Дмитрий Чёрный, писатель